Мария Чурсина - Хозяйка города

Надя искала выживших людей и пока не находила. Пока — потому что она знала, что люди обязательно вернутся. Город и его жители неотделимы друг от друга.

Купол пассажирского вокзала блестел под солнцем так, что резало глаза. Здесь всегда было много народа, и стука колёс, и запаха реки. Высохший до прозрачности букет лежал на бетонной изгороди сквера, как будто цветы на могиле прошлого.

Щёлк, — минутная стрелка на уличных часах надвинулась на цифру двенадцать.

Щёлк, — она зашла на следующий круг. Веты всё не было. Антон подумал, она не придёт, он подумал — Вета обманула его. Он ей просто надоел со своими вечными просьбами о встрече, вот она и сыграла злую шутку.

Под часами встречались влюблённые — тут было их законное место, признанное городом и его жителями. То, что Вета назначила встречу именно здесь, показалось Антону иронией.

Щёлк, — сказали часы, и он различил за пёстрой толпой провожающих её длинное светлое платье. Следом за Ветой летел бестелесный силуэт, как будто её собственная тень, только чернее и больше.

На вокзальной площади они замерли друг напротив друга. Торопливые пассажиры толкались вокруг — они не замечали. Антон взял её руку. Вета не сопротивлялась, но тень за её спиной угрожающе потемнела.

— Я не могу без тебя. Пожалуйста, дай мне ещё один шанс. Я так тебя люблю.

Она слабо улыбнулась, и на мгновение Антону показалось, что она в самом деле может вернуться. И всё станет, как раньше: тюбик её помады под зеркалом, её чёрная учительская юбка на плечиках в шкафу, её посиделки на подоконнике ранним утром: «Ты такой особенный, таких, как ты, больше нет».

Но нашлись другие.

— Понимаешь, всё кончилось, — сказала Вета. — Если ты любишь меня, ты сможешь отпустить.

Он не мог — но он выпустил её прохладную ладонь. Белое платье растворилось в толпе прибывающих и убывающих. Антон вошёл в здание вокзала, зачем-то изучил расписание поездов. С первой платформы под бравурный марш отправлялся северный экспресс.

Блестели на солнце рельсы. Под колёсами поезда умирала, как бумажный голубь, его любовь.

Этот крик был сложен из стука колёс, скрипа железных конструкций и гула бетонных плит. Стены вокзала дрогнули, замигало бессмысленными надписями электронное табло, и посыпалась мозаика с высоких потолков. Глубокая трещина прошла по куполу наискосок.

— Вернись, — закричал Скрипач, — я без тебя не могу.

…Подземный гул добрался до старой пятиэтажки на самой окраине города. Квартирка на последнем этаже — с окнами, заклеенными красной изолентой, с кривыми защитными знаками на стенах.

— Он вернулся, — понял Майский Арт, и дрожащие руки потянулись к связке амулетов на шее, как будто они могли помочь. — Он всё-таки вернулся. Я должен предупредить всех, пока он не…

…- Я чувствую, как он прорастает под землёй, — сказала Надя. В воздухе разливался аромат жжёной резины — горели покрышки. Так ополченцы хотели защитить выживших. Брусчатка площадей становилась дыбом, и волнами шёл асфальт. Из подземелий метро хлестала чёрная вода, горячая, как кровь. — Скоро он выберется на поверхность, и тогда мы…

…Хозяйка города стояла на краю самой высокой крыши и смотрела на разрушенные дома и на горький дым, который стелился по улицам.

Вернулись не все.

Когда осенние лужи прихватило льдом, Сабрина прошла по улице, считая огни в окнах. Из двадцати трёх домов живыми оказались только пять — к ним тянулись новые провода. Остальные мрачно таращили разбитые окна из-за поломанных изгородей.

Она знала — это всё. Зимой в разрушенных домах никто не поселится, а до весны они не достоят — погибнут, как бродячие собаки. Домам нужны хозяева. Иначе в январе их сгрызёт злой снежный ветер.

С утра до вечера возвращенцы работали. Они торопились, чтобы успеть до холодов — подлатать стены и крыши, запустить остановленные электростанции, вскрыть военные склады с запасами продуктов. Зима благосклонно ждала. Но как только починили водопровод, ветер стряхнул с деревьев последние листья.

Утром хмурые от холода горожане, не сговариваясь, собрались у развалин университета. Подогнали три помятых грузовика и кое-как оттащили в сторону громадную плиту, скрывшую под собой библиотеку. Группа людей в зелёных дождевиках, переговариваясь на своём языке, бродила по завалам, собирая остатки университетских коллекций.

Сабрина ушла на другую сторону улицы, где из-под развалин центральной аптеки с остальными доставала уцелевшие коробки с лекарствами. Из пустующих разрушенных улиц слышались невнятные голоса, но Сабрина, как и все остальные, делала вид, что ничего особенного не происходит.