Дэвид Эддингс - Обитель чародеев

– Я немедленно пришлю ему, – сказала королева Сайлар.

– Нет, Сайлар, – остановила её Полгара. – Вместо пива он получит бульон.

– Это ему придется не по нутру, – заметил Силк.

– Вот незадача, – улыбнулась тетя Пол и повернулась, чтобы идти к больному отцу, но остановилась и, прищурившись, посмотрела на Гариона, который сидел рядом с Адарой и размышлял над её словами. – Я вижу, что ты уже познакомился со своей кузиной?

– С кем?

– Не сиди с открытым ртом, Гарион, – посоветовала она. – А то ты похож на идиота. Адара – младшая дочь сестры твоей матери. Я что, никогда тебе не говорила о ней?

Ошарашенный Гарион воскликнул:

– Тетя Пол! Как ты могла забыть об этом? Адара, испуганная неожиданным открытием, вскрикнула, бросилась ему на шею и крепко поцеловала.

– Дорогой брат!

Гарион покраснел, потом побледнел, снова покраснел. Сначала он уставился на тетю Пол, затем перевел взгляд на кузину, не в силах вымолвить ни слова.

В последующие дни, когда все отдыхали после тяжелого и длительного перехода, а тетя Пол ухаживала за Белгаратом, Гарион проводил с кузиной каждую свободную минуту. С самого раннего детства, будучи совсем еще ребенком, он считал, что вся его семья – это тетя Пол. Позднее он узнал, что господин Волк – Белгарат – тоже его родственник, хотя и очень дальний. Однако Адара – совершенно другое дело. Оказалось, что они одногодки, и кузина сразу заполнила всегда существовавшую пустоту, воплотив в себе всех сестер и кузин, а также прочих родственников, которые были у других, но которыми судьба не наградила его.

Адара показала ему все закоулки Стронгхолда. Бродя по длинным пустым коридорам, они держались за руки и говорили, говорили, говорили… Потом садились в каком-нибудь тихом уголке и, смеясь, открывали друг другу самих себя. К своему удивлению, Гарион обнаружил, что никак не может наговориться. Обстоятельства минувшего года приучили его к сдержанности, и сейчас то, что накопилось, требовало выхода. Очень любя свою высокую и красивую сестру, он сообщил ей самое сокровенное, то, о чем не осмелился бы сказать ни одной живой душе на свете.

Адара отвечала ему такой же глубокой любовью, внимательно слушая, как брат стремится излить свои чувства.

– Ты правда можешь сделать это? – как-то спросила она, когда в яркий зимний полдень они сидели у одной из бойниц, сквозь которую виднелось безбрежное море пожухлой травы, раскинувшееся до самого горизонта. – Ты в самом деле чародей?

– Боюсь, что так.

– Боюсь?

– С этим, понимаешь, связано много всяких неприятностей, Адара. Сначала я не хотел такому верить, но всякие странные веши происходили… потому что я так хотел. Наконец наступил такой момент, когда я перестал сомневаться.

– Докажи! – потребовала она. Он нервно дернул головой:

– Извини, но давай обойдемся без ненужных эффектов. Видишь ли, поднимется шум, и его может услышать тетя Пол. Она будет страшно недовольна, что я делаю это, чтобы покрасоваться.

– Признайся, что ты боишься её?

– Не совсем так. Я просто не хочу, чтобы она разочаровалась во мне. – Гарион задумался. – Как тебе объяснить… Как-то мы здорово с ней поругались, в Найссе. Я наговорил много лишнего, чего не хотел говорить, а она рассказала о том, что она вынесла ради меня. – Он уставился в окно, припоминая слова тети Пол на корабле Грелдика. – Она отдала тысячу лет мне, Адара… точнее, моей семье, но в конечном счете тому, чтобы я стал тем, кем сейчас являюсь… Она пожертвовала всем, что было ей дорого. Теперь ты представляешь, чем я ей обязан? Я сделаю все, что она захочет, и скорее отрежу себе руку, чем снова доставлю ей огорчения.

– Ты очень её любишь, да, Гарион?

– Спрашиваешь! Мне кажется, что нет таких слов, которые могли бы передать то, что существует между нами.

Адара, ничего не говоря, взяла его руку и крепко сжала. её глаза светились любовью к брату.

Под вечер Гарион отправился в комнату, где тетя Пол возилась с непослушным пациентом. Дни вынужденного безделья сделали Белгарата раздражительным, и следы этой раздражительности были видны на его лице даже когда он дремал, обложенный подушками. Тетя Пол, в своем привычном сером платье, сидела рядом и перешивала одну из старых туник Гариона для Миссии, устроившегося в ногах и глазевшего на её руки, в которых проворно мелькала игла.

– Как он? – тихо спросил Гарион, глядя на спящего предка.

– Поправляется, – ответила тетя Пол, откладывая шитье. – Настроение у него портится, а это хороший признак.