Андрей Столяров - Ворон

— Откуда он взялся?

— Ах — все это начиналось как шутка. Вот, дескать, можно сделать игрушку — оживить. Любимая сказка, отличный исходный материал, Алексей Толстой почти вылепил, осталось доработать совсем немного… Ну и притащил с улицы забулдыгу вот с таким носом, напялил на него колпак — теперь живет у нас, орет на гитаре романсы, скандалит с соседом этажом выше…

— Сосед? — догадываясь, сказал я. — Поручик Пирогов, белобрысый такой?

Она кивнула.

— Похож на кролика. Антиох свихнулся, подбирает всяких… подарил ему свой костюм, дал денег…

Перед нами открылась площадь, обметанная горьким пухом. На другой стороне ее в тополином сумраке синел вытянутый собор. Медный шар поплыл с колокольни: Буммм!.. Мы свернули на канал. За тремя мостами поднимались багровые крепостные стены — малая страна, неудавшаяся прихоть самодержца, несуразностью своею вызывающая оторопь и испуг.

— Эту жару создал тоже он, — сказала Ольга. — Невыносимое лето. Он говорит, что таким образом смещается реальность, расшатывается основа мира и легче совершить переход.

Запнулась, освободила руку.

Дом был темен. В нем никогда не жили. Только угловое окно на втором этаже светилось тусклым оранжевым светом. Мы пришли. Я стиснул чугунную вязь парапета. Завиток был горячий. Штора между рам колыхалась, по ней пробегали загробные тени — в рогах и перьях.

Там, в комнате, в глухой тишине норы, в нездоровом, потрескивающем и колеблющемся огне свечи, невидимый для нас человек, склонившись над столом, нетерпеливо кусая губы, брызгая чернилами и продирая бумагу на длинных буквах, лихорадочно, жутким почерком, заполнял страницу за страницей, сбрасывал их на пол, и сердце его ныло от восторга. Ольга смотрела, как зачарованная.

— Я не хочу туда, — сказала она.

— На шести шагах! — закричал поручик. — К барьеру! Я продырявлю это говорящее полено в четырех местах!

— Но-но, без намеков, — предостерег его Буратино, взмахнув гитарой.

— Сударь! — срывающимся голосом обратился поручик ко мне. — Как благородный человек: будьте секундантом!

Дворник, который до этого неприятно отклонялся назад и вращал глазами, вдруг крепко взял его за лацканы пиджака, несмотря на сопротивление притянул и громко поцеловал в бледный лоб.

— Люблю тебя, Петруха…

Потом поймал за воротник шарахнувшегося Буратино и тоже поцеловал, подняв.

— Чурбачок ты мой, дорогой…

— Слезу — убью, — задушевно пообещал Буратино, болтая ногами в воздухе.

Со звоном уронил гитару.

— Это Варахасий, — пояснил Антиох. — Ты его не бойся, он добрый…

— Ой, да ехали на тройке с бубенцами! — неожиданно завопил дворник.

— Есть бутылка водки, — неуверенно сказал я.

Антиох посмотрел на дворника. Тот дернул массивной головой, как лошадь от мух.

— М… м… м…

— Мало, — перевел Антиох.

— И бутылка вина.

— Ой, да мне бы теперь, соколики, за вами! — завопил дворник.

Забытый Буратино извивался в его кулаке.

— Пусти, Варахасий, пещ-щерный человек!..

Сардельковые пальцы разжались и он упал прямо на гитару, провалившись тощей ногой в дыру под струнами.

— Достаточно, — сказал Антиох.

Я не мог прийти в себя — ввалились и сразу начали орать. Кажется, Буратино оскорбил поручика. Или наоборот. Они дико ссорились. А дворник, уловив меня в перекрест зрачков, припаянных к носу, непреклонным тоном потребовал выпить.

Я растерялся и делал множество мелких движений.

Между тем поручик Пирогов полез в сервант и достал оттуда продолговатый полированный ящик, на кипарисовой крышке которого тускло блеснула золотая корона. Поскреб ногтями — открыл.

— Сударь!

В черном бархате, обращенные друг к другу, лежали два пистолета с очень длинными дулами.

Я только моргал, никаких пистолетов у меня не было.

Буратино, выбравшись из гитары, наскакивал, как петух.

— Долой царских офицеров!.. Расходись по домам, ребята!.. Ни к чему нам Дарданеллы!..

Поручик трепетал ноздрями.

— Как человек чести!..

— Да дай ты им, пусть стреляются, — сказал благодушный Антиох. — Не угомонятся иначе…

Я принял оружие.

— Стой! — вклинившись, крикнул дворник. — Чтобы все было культурно!

Отобрал у меня ящик. Согнутым пальцем зацепил Буратино и оттащил его к окну. Вручил пистолет — дулом вперед: Держись, чурбачок! — К противоположной стене прислонил бледного и нервного поручика Пирогова: Не робей, Петруха…

Встал под люстрой, задрал волосатую руку.