Дэвид Эддингс - Келльская пророчица

— Меня ни о чем не надо было предупреждать, Белгарат, ведь, родившись, я уже знала, что в один прекрасный день ты придешь. Но ты, надо признаться, не спешил. — Она вновь оглядела помещение. — Думаю, мы немножко тут приберемся. А на окна непременно надо будет повесить занавески…

— Ну, что я говорил? — вздохнул Белгарат.

Засим последовали поцелуи, объятия, рукопожатия, слезы прощания. Потом Сенедра подхватила на руки Гэрана, Гарион — волчонка, и семейство стало спускаться вниз по винтовой лестнице.

— Чуть не забыл, — на полпути спохватился Гарион. — Отдай мне бриллиант — я положу его на место.

— Разве нельзя положить на его место простой камушек? — Глазки Сенедры хитро блеснули.

— Дорогая, если тебе так уж нужен бриллиант, я подарю точно такой же.

— Конечно, Гарион, но если я оставлю у себя еще и этот, то у меня их будет целых два!

Он рассмеялся, но решительно разжал маленький кулачок жены, взял камень и возвратил его на прежнее место, под каменную ступеньку.

Внизу они сели на коней и шагом поехали по равнине, залитой ярким весенним солнцем. Сенедра прижимала к себе Гэрана, а волчонок трусил рядышком, то и дело бросаясь в погоню за кроликами.

Они еще недалеко отъехали от башни, когда Гарион расслышал знакомый звук, похожий на шепот. Он натянул поводья.

— Сенедра, — окликнул он жену и указал на двери башни. — Погляди…

Она оглянулась.

— Но я ничего не вижу.

— Подожди. Они вот-вот появятся.

— Кто?

— Дедушка и бабушка. А вот и они!

Два волка один за другим выскользнули из дверей и побежали рядышком по поросшей травой равнине. Они бежали, упиваясь свободой и ничем не омраченной радостью.

— Я уверена была, что они начнут с генеральной уборки, — удивилась Сенедра.

— Но это куда важнее, Сенедра. Это много, много важнее…

На закате они подъехали к дому Полгары и Дарника. Дарник все еще работал в поле, а из кухни доносилось тихое пение Полгары. Сенедра вошла в дом, а Гарион, сопровождаемый волчонком, направился прямо к Дарнику.

Ужин в тот день их ожидал королевский — гусь с пряной подливкой и роскошным гарниром из овощей трех видов. Был на столе и ароматный, свежеиспеченный хлеб, с которого еще стекали прозрачные капли горячего масла.

— Где ты взяла гуся, Полгара? — спросил озадаченный Дарник.

— Мой маленький секрет, — спокойно отозвалась жена.

— Пол!

— Объясню как-нибудь в другой раз, дорогой. А теперь давайте есть, покуда все не остыло.

А после ужина все долго сидели у камина. Собственно, огонь развели, казалось бы, без особой надобности — было тепло, даже окна и двери оставались открытыми, — но ведь именно огонь и очаг делают заурядное жилище родным домом, и тепло им необходимо не только для того, чтобы согреться…

Полгара держала на коленях Гэрана. Она прижималась щекой к его нежным кудряшкам, и лицо ее выражало полнейшее довольство.

— Это для практики, — тихонько сказала она, улыбнувшись Сенедре.

— Ну уж этого навыка вы никогда не утратите, тетушка Пол, — отвечала королева Ривы. — Ведь вы вырастили сотни мальчишек на своем веку!

— Ну, уж не сотни, дорогая моя, но полезно кое-что освежить в памяти…

Волчонок спал мертвецким сном у самого камина. Он то и дело тоненько взвизгивал во сне и сучил лапами.

— Наш малыш видит сон, — улыбнулся Дарник.

— Неудивительно, — ответил Гарион. — Всю обратную дорогу от дедушкиной башни этот грозный зверь гонялся за кроликами. Правда, ни одного так и не изловил. Кажется мне, он делал это просто ради забавы.

— Кстати, о снах. — Тетушка Пол встала. — Вам, вашему сыну и этому щенку завтра поутру рано вставать. Пора ложиться.

Поутру они поднялись с первыми лучами солнца, с наслаждением позавтракали, а потом Дарник с Гарионом отправились седлать лошадей.

Прощание было кратким — в сущности, в нем вовсе не было нужды, ибо они и не намеревались расставаться. Перекинувшись парой слов, женщины наскоро поцеловались, а Гарион с Дарником обменялись крепким рукопожатием.

На середине склона холма Сенедра вдруг обернулась.

— Тетушка Пол! — звонко крикнула она. — Я тебя люблю!

— Да, дорогая, — откликнулась Полгара. — Я знаю. И я люблю тебя.

Алорийский Совет состоялся на исходе лета в Риве и проходил бурно и шумно. На Совете присутствовала масса народа — съехались даже те, кого обычно не приглашали, и потому неалорийских монархов с их дражайшими половинами оказалось больше, нежели собственно алорийцев. Бедняжкам Сенедре и Полгаре приходилось ублажать целую стаю щебечущих дам, которые наперебой осыпали их поздравлениями, а детишки липли к Гэрану, привлеченные его дружелюбием, а заодно и тем, что озорник недавно обнаружил лазейку, ведущую в кладовую, полную самых настоящих сокровищ. Правды ради надо сказать, что на Совете не так уж и усердно обсуждались дела государства. Но вот осень напомнила о себе налетевшими штормами, уведомив гостей о том, что пора и честь знать. В этом всегда состояло преимущество Ривы — как бы ни жаждали гости помешкать, погода всегда напоминала о том, что пора собираться домой.