Роберт Шекли - Между Сциллой и Харибдой

— Теперь вези меня к «Годфри», — распорядился Сантос, как только Пако удалился.

Если бы действие разыгрывалось в Калифорнии, лимузин тут же развернулся бы и покатил прочь. Но поскольку дело происходило в Нью-Йорке, машина рывками поползла через город, потом снова в сторону центра, а на восемь машин позади повторял их изнурительные маневры лейтенант Глатц. Тем временем Пако, не замеченный пассажирами ни той, ни другой машины, подцепил нового преследователя. За «Понтиаком» от самого аэропорта следовал еще один автомобиль — коричневый «Форд-Фэрлейн» с помятой решеткой радиатора. У обоих его пассажиров обзор был не в пример лучше, и они видели, как из лимузина Сантоса выскочил Пако. Они сказали что-то своему водителю, и он затормозил. Выскочив из машины, они последовали за Пако на своих двоих.

Поездка междугородным автобусом до здания Нью-Йоркской Портовой администрации оказалась весьма тоскливой. Сидевший рядом с Хобом пожилой мужчина в засаленной зеленой парке всю дорогу толковал ему о машине, которой владел всего семь часов, пока его бывший пасынок не угробил ее. Отгородившись от старческого лепета, Хоб мысленно пересмотрел список людей, которым собрался позвонить с просьбой об одолжении, как только окажется в апартаментах Макса; поглядел за окно, как автобус по спирали устремляется вниз, к туннелю Линкольна. Начал думать о Милар. Утром, в кабинете адвоката, она выглядела воистину очаровательно Вспомнил ласковое выражение ее лица в то утро, отдалившееся всего лишь на два с половиной года, когда в британском консульстве в Гибралтаре зарегистрировал свой брак с ней.

Проехав сквозь туннель Линкольна, автобус зарулил в тупик автовокзала при Портовой администрации. Как только Хоб сошел, на глаза ему попался невысокий, коренастый пожилой мужчина с суровым бесстрастным лицом, следивший за выходящими пассажирами, держа в руках табличку с надписью: «Хоб Дракониан».

— Хоб Дракониан — это я, — сообщил Хоб, подходя к нему.

Встречающий тотчас перевернул табличку, с другой стороны гласившую «Добро пожаловать в Нью-Йорк».

— Я — Келли, — поведал коренастый. — Макс заслал меня захватить вас.

Крепко сбитый Келли был одет в накрахмаленную хлопчатобумажную рубашку с маленькими лошадками по белому полю, оливковые полушерстяные слаксы и основательно надраенные простые коричневые туфли. Его бледные, тщательно выбритые щеки успели покрыться густой пятичасовой щетиной. От него исходил аромат сиреневого одеколона. Хоб тут же припомнил, что сиреневый одеколон все еще можно отыскать в старых парикмахерских делового района и Маленькой Италии. На мизинце Келли сверкал брильянтовый перстень, а на лице — маленькие, налитые кровью карие глаза. Хрипловатый голос с нью-йоркским акцентом звучал дружелюбно, но бесстрастно. Судя по виду, он принадлежал к числу людей, с которыми лучше не связываться. Впрочем, Хоб и не собирался.

Келли повел его к эскалатору. Поднявшись наверх, они вышли в сторону Девятой авеню. Под знаком «Стоянка запрещена» стоял сверкающий новехонький лимузин «Крайслер». Рядом, покачиваясь с пяток на носки и поигрывая резиновой дубинкой, стоял фараон.

— Спасибо, Дуган, — сказал Келли. — Я тебе очень признателен.

— Не за что, — отозвался фараон.

Келли открыл заднюю дверь лимузина для Хоба, заметив:

— Я и сам был фараоном. Сержант. Отдел убийств.

Они поехали в сторону центра, к одному из новых жилых домов около Линкольновского центра. Дверь им открыл швейцар в ливрее, за стойкой в холле сидел еще один человек в форме.

— Кого бы вы хотели навестить, сэр? — поинтересовался дежурный у Хоба.

— Это Хоб Дракониан, друг Макса Розена, — объяснил Келли. — Он тут малость поживет.

— Мистер Розен ничего не говорил мене про это, — возразил дежурный.

— Так звякни ему и спроси сам. Поразмыслив, дежурный пожал плечами.

— Ежели говоришь, то все лады, Келли. Келли повел Хоба к лифту, по пути ворча: "

— Вот же долбаные греки!

Хоб ничего не понял и просто смотрел, как растут цифры в окошке. Они слились в стремительное мелькание, и после пятидесяти он утратил им счет. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем они поднялись в пентхауз.

Келли первым зашагал по устланному ковровой дорожкой коридору к двери с табличкой: «Пентхауз» — будто без нее никто не догадался бы, что тут такое. Вынув ключ, Келли открыл дверь и вошел вместе с Хобом.