Меган Уолен Тернер - Царь Аттолии (ЛП)

Сеанус тщательно сохранял видимость лояльности царице, но никогда не отрекался от своего отца. Барон презирал Дитеса, и говорил о нем с усталым разочарованием, но тем не менее, Дитес оставался официальным наследником.

Евгенидис, совершенно очевидно, разделял отвращение барона к его старшему сыну. Он даже не пробовал скрыть свою неприязнь к Дитесу. Дитес же не скрывал своего презрения к царю. Царь оскорблял Дитеса с варварской прямотой. Дитес отвечал более тонко, безупречно соблюдая придворный этикет, но не менее ядовито. Песня была последним тому доказательством.

— Я слышал, что царь издевается над ним, почти так же, как над тобой.

— Наверное, он считает, что это безопасно. Барон Эрондитес не собирается вступаться за наследника.

На следующее утро царь двигался почти с безупречной механической точностью, но мыслями явно пребывал где-то далеко. Костис спрашивал себя, не думает ли он о Дитесе. В то утро кто-то уже насвистывал «Новобрачного царя» в углу двора. Внезапно наступившая тишина возвестила о прибытии Его Величества. Он наверняка все слышал, но, как обычно, не подал виду. Костис презрительно вздохнул, и в этот момент деревянный меч царя стремительно скользнул вдоль его клинка и ударил его в лицо.

Костис машинально отступил и занял оборонительную позицию на случай дальнейшей атаки, но царь опустил меч и стоял неподвижно, сердито глядя перед собой.

— Льда! — крикнул мальчикам, наблюдавшим за ними со стороны казармы, и один из них сорвался с места и побежал в сторону кухни.

В голове Костиса стоял оглушительный звон, и одна половина мира казалась одновременно ослепительно белой и до странности темной. Он прижал руку к источнику расходившихся перед глазами кругов, но все еще не выпускал из руки тренировочного меча. Царя мягко попытался отвести ее в сторону. Костис прижал к лицу обе руки. Было очень больно.

— Мне очень жаль, — сказал царь.

— Это моя вина, — вежливо просипел Костис.

Вокруг них уже образовалась толпа.

— Позвольте мне взглянуть.

Костис опустил руки, и царь протянул руку, чтобы немного повернуть его голову.

— Ты можешь видеть этим глазом?

— Да, Ваше Величество.

— Ты уверен? Закрой второй глаз.

Костис сделал, как было велено. Мир все еще выглядел странно. Фигуры вокруг него казались светлыми силуэтами на темном фоне, но были видны четко.

— Удар плашмя. — голос Телеуса звучал где-то вне поля зрения Костиса.

Царь вздохнул.

— Это был удар лезвием, — сказал он. — Хвала богам, Костис, что мы тренируемся на деревянных мечах. Как неловко для нас обоих.

Это было действительно неловко. На тренировке нельзя бить противника мечом в лицо. Конечно, удар лезвием был хуже, чем удар плашмя. Но совершенно унизительно было пропустить неловкий удар однорукого противника. Костис вздохнул.

— Это моя вина, Ваше Величество.

— Возможно, — приветливо согласился царь. Костис резко поднял голову и увидел, что царь вежливо улыбается уголками губ. — Но и моя тоже, — сказал он извиняющимся тоном. — Я потерял самообладание.

Вернулся мальчик с куском льда, завернутым в полотенце, и Костис приложил его к лицу.

— Иди ложись, — приказал царь. — Телеус исключит тебя из графика дежурств на сегодня.

— Я буду в порядке, Ваше Величество.

— Конечно, будешь. А пока наслаждайся свободным днем.

Костис попытался запротестовать, но лицо болело, а идея выходного дня казалась слишком соблазнительной.

— Так-то лучше, — сказал царь. — Учись слушаться, лейтенант, и дослужишься до капитана гвардии. Когда-нибудь. Может быть. Правда, царица никогда не одобрила бы твое назначение, но ведь нас с ней могут убить, и тогда ты стал бы капитаном у моего наследника. Не теряй надежды только из-за того, что шансы невелики.

— На убийство или на наследника, Ваше Величество? — спросил Костис.

Последовала тишина.

Костис слишком поздно сообразил, что он сказал и, главное, кому. Царь стоял перед ним с приоткрытым от удивления ртом. Поблизости находилось достаточно людей, чтобы расслышать лейтенантскую шутку. В отчаянии Костис поднял к глазам вторую руку и не понял, что услышанный им смех исходит от царя.

— Костис, ты набрался плохих привычек от моих слуг. И у тебя сегодня даже нет уважительной причины, вроде неразбавленного вина. Может быть, стоит списать это на головную боль?

— Простите, Ваше Величество. Я очень виноват.

— Вовсе нет, — сказал царь. — Не очень. — он отнял лед от лица Костиса, чтобы еще раз проверить синяк. — Но чего ради я должен беспокоиться об убийстве, когда меня защищает такой бравый лейтенант?