Меган Уолен Тернер - Царь Аттолии (ЛП)

Царь прошел через полигон к своей свите, ожидающей на противоположной стороне. Пестрой толпой они прошли через арку и скрылись из виду. Когда они исчезли, Костис повернулся к арке спиной, исчезновение царя освобождало его от формальной вежливости. Солдаты расступились, и он поспешил по своим делам. Его одежда и снаряжение уже ждали его в банях. У него оставалось достаточно времени, чтобы нырнуть в боковую дверь, сорвать с себя на ходу рубаху и кожаную юбку и нырнуть в парную через дверь в противоположной стороне раздевалки. В это раннее время парилка была, как правила, пуста, и немногие посетители знали, почему он так спешит. Они выкрикнули несколько слов поддержки вместо проклятий, когда Костис впустил в разогретое помещение струю холодного воздуха.

Между парной и раздевалкой уже ждал банщик с ведром теплой воды, чтобы опрокинуть ему на голову. Костис поспешно намылился и снова облился. Банщик подал полотенце, и он вытерся на ходу, направляясь к своей одежде. С помощью того же банщика он быстро оделся и туго затянул пряжки на плечах и под мышками. Костис наклонил голову, давая банщику причесать его спутанные волосы, а сам тем временем нащупывал в кошеле у пояса монету, которую на самом деле не мог позволить себе потратить. Это было скорее ритуальным жестом. Банщик с улыбкой отмахнулся.

Костис с облегчением опустил ее обратно в кошелек.

— Вы сделали мне хорошую рекламу, — сказал банщик, похлопав его по спине и провожая к двери. — Я обслуживаю личного царского телохранителя!

В проеме между бараками Костис побежал, придерживая одной рукой меч у бедра, чтобы он не хлопал по ноге, а другой нагрудник, чтобы он не ерзал и не натирал кожу под мышками. Добежав до угла барака, он перешел на самый быстрый шаг, который мог себе позволить сохраняющий достоинство гвардеец Ее Величества.

Он поднялся по лестнице к верхнему крылу дворца и пробирался извилистыми коридорами и через атриумы [4] Атриум — в Древнем Риме так называли центральное помещение внутри здания или внутренний двор, из которого можно попасть в остальные помещения. световых колодцев, пока не достиг последней арки перед выходом на террасу. Часовой покачал головой. Его Величество еще не прибыл на завтрак. Костис вернулся к ближайшей лестнице и ждал внизу, чутко прислушиваясь.

Царь вовремя явился на утреннюю тренировку. Это был все тот же унылый набор простейших упражнений, и когда он наконец был исчерпан, у Костиса оставалось время только на быструю помывку; он не мог себе позволить отдохнуть в парилке, а тем более понежиться в горячей ванне. Царь никогда не затягивал тренировку, чтобы не оставить ему времени для мытья и заставить явиться на службу грязным. Если ему везло, то Костис успевал в царскую прихожую до того, как царь заканчивал свое, более сложное, омовение и облачение. Если же Костису не везло, то он мог присоединиться к свите за завтраком и незаметно занять свое место под аркой. Царь ничего не говорил, но бросал на него быстрый таинственный взгляд и снова поворачивался к своей царице. Самой грубой ошибкой было встретиться с царем по дороге к террасе. Это давало Его Величеству повод ядовито прокомментировать опоздание Костиса, его пренебрежение служебным долгом, внешний вид и полную неспособность удовлетворить даже основные требования к члену царской гвардии. Если царь пропускал возможность раскритиковать состояние волос, ногтей, пряжек и кожаных ремней своего лейтенанта — всего того, что Костис терпеливо чистил до поздней ночи — Сеанус неизменно обращал внимание царя на малейшие недостатки. Для союзника, посылающего конспекты мидийской грамматики и аттолийской политической истории, такое поведение казалось маловероятным. Сеанус, казалось, был больше всех заинтересован в повышении градуса борьбы между царем и телохранителем. Сеанус любил пошутить. Но Костис уже устал от шуток Сеануса.

После завтрака царь поцеловал царицу — привычка, все еще возмущавшая Костиса — и снизошел до своего ежедневного урока, во время которого различные министры и консультанты отчаянно пытались призвать его к исполнению царских обязанностей, несмотря на откровенное отсутствие интереса со стороны ученика.

Урок по производству пшеницы начался с перечисления размера урожая, полученного с каждого поля в прошлом году. Костис безуспешно пытался сосредоточиться. Нудное чтение продолжалось уже полчаса, когда царь внезапно спросил: