Роман Светлов - Прорицатель

— Вот и я утверждаю: необходимо попробовать.

— Очень хорошо, — подхватил стратег. — Еще раз повторяю, Калхас: ты ничем не рискуешь. Даже если твое искусство подтвердится, силой я тебя держать не буду. Ты все решишь сам. Согласен?

Калхас кивнул. От тяжести грудь онемела. Раньше с ним такого не случалось никогда, однако страха пастух не испытывал. Он чувствовал, что сегодня может предсказывать и только предсказания избавят его от груза под ребрами.

Оживившийся Эвмен бросил людям в греческой одежде несколько слов на местном наречии и те принялись распевно бормотать, совершая руками плавные движения.

— Очистительные молитвы, — пояснил стратег. — Пусть никакая скверна не помешает твоему дару.

— Спрашивайте, — предложил Калхас. — Я слушаю.

Антиген, сложив руки на груди, отступил в глубину комнаты, и с интересом смотрел на Эвмена.

— Извини, Калхас, но я последую примеру Креза, — сказал стратег. — Когда-то он узнавал, чей оракул самый лучший подобным же способом. Итак, в соседней комнате находится несколько моих телохранителей. Сколько их и чем они занимаются?

— Трое, — ответил Калхас. — Их трое и сейчас они не заняты ничем. Во-первых, они устали, а во-вторых, твой приказ представляется им совершенно бессмысленным. Должны же они делать следующее: первый перемешивать песок с пеплом, второй — переливать воду из одного сосуда в другой и обратно. Третий — рыхлить своим мечом землю, которая стоит посреди той комнаты в большой кадке. Странное занятие. Они делают это только ради меня?

— А ты думал, они будут заняты чем-то многозначительным? — спросил Эвмен. — Впрочем, ты прав. Это удивительно — кроме нас с Иеронимом, который сочинял им задание, никто не знает, зачем я вызвал телохранителей… Может, ты читаешь наши мысли? — Эвмен пристально посмотрел в лицо Калхаса.

— Может быть. Я не знаю, как это происходит… Спрашивай еще.

— Хорошо. Сколько сейчас людей в этом доме?

— Кроме нас — девять. Трое телохранителей в соседней комнате, четверо у входа. Двое слуг готовят обед.

— Поразительно, — расплылся в улыбке Антиген. — Насколько я понимаю, Эвмен, подсмотреть, или узнать у кого-то он не мог!

— Он отвечает так быстро и естественно, что это может… может вызвать сомнения, — задумчиво произнес Иероним. — Ответь на такой вопрос, Калхас: к какому человеку я пойду этим вечером? Клянусь Аполлоном, стратег, кроме меня этого не знает никто.

— Этот человек — женщина, — ответил Калхас. Заметив, что историк густо покраснел, он добавил: — Как я понимаю, ты собрался к ней не ради чувственных наслаждений. Она обещала показать тебе какую-то рукопись. Это подделка, Иероним. Ты будешь разочарован.

— Он читает мысли, — покачал головой историк.

— Нет. Пожалуй, нет. Вы спрашиваете — я отвечаю. Пока губы не начинают говорить, я сам не знаю ответа. Думаю, что это какой-то бог говорит моими устами. Может быть — Гермес. Но такое происходит далеко не каждый день. Поэтому спрашивайте: я чувствую, что еще могу отвечать.

— Я войду в Вавилон? — быстро спросил Эвмен.

— Нет, — ответил Калхас.

— Почему?

— Ты сам туда не пойдешь. Цель твоего похода будет где-то дальше, на Востоке.

— И что это за цель?

— Не знаю пока. Знаю лишь, что будущей весной ты решишь не идти в Вавилон.

— Мы победим?

— Ты будешь побеждать, Эвмен, а победишь ли?.. Мои уста молчат — не знаю.

— Хорошо, — Эвмен странно улыбнулся и спросил: — Долго ли мне осталось жить?

— Сложный вопрос. Дотим часто спрашивал у меня об этом, но боги не предсказывали. Впрочем… Иероним будет жить долго и умрет при царском дворе.

— При чьем дворе? — встрепенулся историк.

— При дворе македонского царя… Но имени этого царя я не знаю… Эвмен, спрашивай быстрее!

— Чего мне опасаться? Вражеского оружия?

— Не оружия — пыли. Пыли, которая поднимается к небу и застилает взор. Опасность там, где пыль, Эвмен.

— Все-таки ты говоришь загадками, — протянул стратег. — Почти как оракул… Может быть, теперь тебя спросит Антиген?

— Нет, нет! — решительно отказался македонянин. — Я уже стар, поэтому не люблю искушать судьбу.

— А еще опасайся его! — выпалил Калхас и указал на вождя аргираспидов.

Тот застыл с раскрытым ртом, но через несколько мгновений пришел в себя и вознегодовал:

— Он сумасшедший. Он безумен, как все аркадяне! Калхас, что ты несешь?

— Это не я, — пожал плечами пастух. — Я думаю, что это говорят боги.

Калхас чувствовал, что тяжесть и немота оставили его грудь. От облегчения сердце наполнилось радостью и покоем.