Ирина Сербжинская - Тропою волка

— В тот вечер и ушла... — пробормотал Бретен и тут же прикусил язык: один из «волков» глянул в его сторону.

— Как погадала... — добавил Мелфин и по быстрому взгляду старины Фитча, брошенному в его сторону, догадался, что про гадание лучше бы не говорить. — Так и...

Бретен торопливо закивал, тараща глаза. Мол, ушла, ушла. Исчезла. Кто ж будет врать, жизнью рисковать ради дуры, два раза подряд нагадавшей смерть Великому норлоку, да еще и при свидетелях? Теперь понятно, что дальше будет. Дуру эту из-под земли достанут, а свидетелей могут и того... Только сначала кожу на ремни порежут, чтобы помирали подольше. Говорят, по этой части норлоки большие мастера....

Мелфин угадал, о чем подумал приятель, и поежился.

Он опустил глаза, глядя в грязный дощатый пол, когда осмелился глянуть на порог, там уж никого не было. «Волки» Сульга исчезли. Дверь покачалась на мокром ветру и с размаху захлопнулась, отсекая черную дождливую ночь. Старина Фитч у себя за стойкой опустился на табурет и перевел дух.

В тот вечер Мелфин с Бретеном еще долго сидели в кабаке. На улицу, где шумел дождь и завывал ветер, они выходить боялись: все казалось, что эти двое стоят прямо за дверью.

Из Доршаты Румита скрылась той же ночью. Она ненадолго заскочила домой, выгребла из тайника под кроватью свои небогатые сбережения и заторопилась дальше. Дождь лил как из ведра, на мокрых улицах не было ни души. Еще утром такой погоде Румита радовалась, но сейчас слезы наворачивались на глаза. Если б не бушевал на море шторм, можно было бы добраться до гавани и купить место на корабле. На большом торговом пассажирские места, конечно, стоят дорого, скопленных денег вряд ли хватит, но ведь есть и маленькие суденышки, такие крохотные, что их даже не досматривают перед отплытием. Доршата — крупный порт, каждый день десятки кораблей отходят в синее море, так что и норлокам не удалось бы отыскать среди них тот, в трюме которого свернулась в клубочек глупая гадалка. А дальше — просто: в ближайшем порту сойти на берег, пересесть на другой корабль, замести следы и навсегда скрыться от страшных «волков» с их Великим норлоком. Румита всю свою недолгую жизнь прожила в Доршате, но никогда его не видела, а теперь, после того, что произошло, знала совершенно точно: лучше и не видеть, а удирать как можно дальше и быстрее.

Она на минуту остановилась, вытерла лицо и продолжила путь. Потянулись окраины Доршаты: маленькие дома с темными окнами, мокрые облетающие сады, пустые огороды с покосившимися изгородями. Вдали, невидимые в темноте, вставали горы. Через высокий перевал проходили сотни тропинок. Румита знала такую, которая была никому не известна, кроме нее самой.

«Пробраться по тропе, спуститься с гор — а там другая страна, — думала она, спотыкаясь на булыжниках, которыми была вымощена улица. — Там хорошая погода, солнце, там море и корабли, и там норлоки не достанут. Не догонят».

За пустыми, облетевшими садами начинался тракт, ведущий из города. Румита задумалась: нужна была лошадь, чтобы добраться до гор как можно быстрее. Крупные постоялые дворы девушка обошла стороной и направилась к маленькому, который стоял на развилке двух дорог, в стороне от торговых путей. Гадалке пришлось очень долго стучать в запертые ворота, пока наконец не проснулся хозяин. Зевая и почесываясь, ругаясь вполголоса на погоду, он вышел во двор, поднял повыше зажженный фонарь и разглядел промокшую девушку, у которой зуб на зуб не попадал от холода. Хозяин пожал плечами, нисколько не удивившись, словно каждую ночь к нему ломились мокрые девицы, требуя лошадь и немного еды. Жизнь у дороги давно отучила его удивляться чему бы то ни было, поэтому за умеренную плату он ссудил ей рыжего мерина, немолодого, но крепкого, выносливого и смирного, собрал кое-что из припасов, почесал под лопаткой, подумал и предложил обсушиться в доме: очаг был еще горячим. Девушка отказалась. Она взгромоздилась на коня и стукнула пятками по крутым бокам. Мерин покосился на ливень, хлеставший за воротами конюшни, и наотрез отказался выходить. Девица врезала ему сильнее и пробормотала ужасное ругательство. По лицу ее текли то ли капли дождя, то ли слезы. Мерин понял, что она не отстанет, и обреченно двинулся вперед.

Румита ехала уже несколько часов, мокрая, совершенно окоченевшая от холодного ветра, то и дело погоняя коня, скользившего по размытой дороге: торопилась добраться до гор, пока не наступил рассвет. Доршата осталась далеко позади, но страх не отступал. Она надеялась, что слухи о гадании в портовом кабаке нескоро дойдут до норлоков, а может быть, и не дойдут вовсе, но дожидаться, чтоб узнать, так ли это, все же не стоило: следовало уносить ноги поскорее. Девушка еще раз оглянулась, проверяя, нет ли погони, и шлепнула мерина поводом, чтоб он прибавил шагу; тот сердито мотнул головой.