Джеймс Стоддард - Обманный Дом

Однако при взгляде на девочку лорд Андерсон сразу смягчился, взгляд его подобрел.

– И правда, что? Этого мы не знаем. Но что вообще мы знаем наверняка, Лизбет?

Девочка задумчиво посмотрела на плиты и яму на месте недостающей части.

– Что анархисты украли сокровище.

– Верно.

– И что это значит? – осведомился граф Эгис, – Это означает, что похищено то, что было захоронено под Иннмэн-Пиком, – сказал Хозяин. – И вашей стране, а может быть, и всему Дому, ни за что не стать такими, какими они были прежде, пока похищенное не вернется на место.

Когда Лизбет на следующее утро спустилась к завтраку, в кухне она обнаружила только Сару и Даскина.

– Привет, – сказала она.

– Доброе утро, малышка.

– Я не малышка. Мне в марте двенадцать исполняется.

– О! Прости.

Даскин улыбнулся девочке, но та не поняла, почему он улыбается.

– А где лорд Андерсон? – спросила она.

– Они с отцом уже позавтракали, – ответила Сара, – и пошли навестить кое-кого из горожан. Хочешь яичницу?

– Да, пожалуйста. А ты почему не пошел с Хозяином, Даскин?

Даскин скорчил гримасу.

– Чтобы до самого вечера слушать скучные разговоры? Я делаю это, когда приходится, но не слишком это люблю.

Сара отошла к плите и разбила еще пару яиц на сковороду.

– Однако будучи советником Хозяина, тебе следует научиться всему, чему возможно.

– Кое в чем я помогаю ему лучше других, – сказал Даскин и подмигнул Лизбет. – А Хоуп – он просто кладезь премудрости. Скажите, а повара у вас нет?

Сара слегка покраснела.

– Был, но мы уволили его, когда дела пошли туго. Отец отказывается нанимать нового повара, хотя по закону имеет право воспользоваться для этого государственной казной.

– Он хороший человек. Он всегда состоял в правительстве?

– Чаще он был вне его, – отвечала Сара. – До того как сюда явились анархисты, он был членом Совета Граждан, но впоследствии вышел оттуда в знак протеста против свержения короля и передачи власти Сеттлфросту. Некоторое время отец был очень непопулярен, пока все не начали понимать, что он был прав насчет анархистов. А потом, после того как Полицейского победили и Сеттлфрост ушел в отставку, отца выбрали Первым Гражданином. А ты после завтрака присоединишься к брату?

– Нет, не думаю. Так, поброжу, погуляю немного, если вы не возражаете. От государственных дел мне быстро становится скучно.

Сара улыбнулась.

– Наверное, это трудно. Тебе сколько лет? Восемнадцать?

– Почти. Еще полгода будет семнадцать.

– С возрастом политика будет интересовать тебя больше. Если ты не возражаешь, я тебя оставлю с Лизбет и Арни, а сама присоединюсь к лорду Андерсону и отцу. Мне, напротив, все это очень интересно.

– Нет, я нисколько не против. А во второй половине дня я должен отправиться с Енохом и кем-нибудь из ваших людей в кратер, дабы продолжить раскопки.

– Ты хотел бы взглянуть на наш сад? – спросила Лизбет. – Я там помогала сажать глицинии.

– Конечно, маленькая мисс.

– Я не маленькая.

– Лизбет, что происходит с теми, кто язвит другим? – спросила Сара. – У них появляются язвы.

– Научный факт. Не забывай об этом.

Хозяин пробыл в Иннмэн-Пике два дня. Он встречался с горожанами, говорил с ними о посевах, распределении продуктов и в сотнях других вещей, в которых Лизбет ничего не понимала, впрочем, как и Даскин, который почти все время проводил в ее обществе. Он ничего не говорил, но девочка чувствовала, что симпатична ему. И его отец, как и ее, исчез, когда Даскин был совсем маленький, и Лизбет хорошо знала, какой болью наполнено его сердце. Он играл с ней, как терпеливый двоюродный брат, носил на руках по лужайкам, кружил, а она радостно смеялась, слушал, как она пересказывает истории из любимых книжек, и танцевал с ней в гостиной, хотя Лизбет ростом едва доставала ему до груди. И если прежде она влюбилась в него за его золотистые волосы и голубые глаза, то теперь просто обожала его за то внимание, которое он ей оказывал.

А Сара во время визита Хозяина вела себя странно. Она то хмурилась, то смеялась, то и дело поглядывала на себя в зеркало, постоянно оставалась недовольна собственным отражением и то морщила нос, то надувала губы, то поправляла волосы. У Сары было всего пять платьев, но два дня по утрам она трижды мерила то одно, то другое, пока выбирала, какое же надеть, а туфли перемерила двенадцать раз (на второй день Лизбет нарочно посчитала). Сара то и дело говорила о том, что Хозяин сказал или сделал, о том, как он выглядит, когда суров, о том, какая у него улыбка, о его Мече-Молнии, о печали в его глазах, о том, как его, похоже, все любят.