Юлия Набокова - VIP значит вампир. (Трилогия)

— Зачем он нас снял? — с подозрением спросила я.

— Это его работа, — не выразил беспокойства Вацлав. — Репортеры снимают все подряд, а потом из сотни кадров отбирают два–три стоящих.

— И ты конечно же уверен, что мы в это число не попадем, — с обидой заметила я.

— Если только он не соберется выставить наш снимок под названием «Поцелуй на вершине Эмпайр–Стейт–Билдинг» [12] Вацлав намекает на знаменитый снимок фотографа Робера Дуасно «Поцелуй у здания муниципалитета». Черно–белый снимок был сделан в 1950 году, однако славу снискал лишь в 1986–м, когда с него был отпечатан плакат. Это одна из самых знаменитых фотографий всех времен и народов, символ Парижа, молодости, любви и весны. где–нибудь на выставке. А что, фон, должно быть, умопомрачительный — весь Нью–Йорк у наших ног. Да и мы тоже ничего, а? — Он картинно поправил бабочку и изобразил досадливую гримасу. — В конце концов, ради чего тогда эти мучения?

Я рассмеялась, представив, как неудобно должно быть Гончему в этом костюме. Его губы лишь тронула улыбка. Внезапно я подумала, что за время нашего знакомства я ни разу не видела Вацлава смеющимся. Как бы мне хотелось услышать его смех!

— Ты должен обязательно отловить папарацци и уничтожить снимок, — серьезным тоном посоветовала я. — Если фотография попадет на глаза твоим подчиненным, твоя репутация будет безнадежно испорчена.

— Ты права. Я сейчас же перекушу ему глотку. — И Вацлав шагнул в сторону так быстро, что я едва успела поймать его за рукав.

— Ты куда?

— Принесу напитки. Хочешь шампанского? Или минералки?

Я быстро оглядела площадку на предмет зеленых чертей. К счастью, таковых здесь не наблюдалось. Может, они боятся высоты? Или дело в том, что вечеринки с шампанским здесь редки, а все чаще тут толпятся туристы? Но даже в отсутствие духов мысль о шампанском отозвалась тошнотой в желудке. Похоже, я теперь ни капли алкоголя в рот не возьму, даже если это будет самое изысканное вино, которого на весь мир — две бутылки.

— Минералки, — попросила я. — Можно сока.

Оставшись одна, я отвернулась к окну, завороженная ночной панорамой Нью–Йорка. Наверное, Москва не менее красива с такой же высоты, но со смотровой площадки на Воробьевых горах подобного великолепия не увидишь, а небоскребом в сто два этажа родной город пока похвастаться не может. Душа ликовала от этой красоты, на губах еще не остыл поцелуй Вацлава, и никакое шампанское в мире не могло бы сделать меня еще счастливей, чем сейчас.

За спиной раздался стук каблуков, и я обернулась, подумав, что это может быть Пандора. Но мимо прошла та самая высокая блондинка в синем, к которой от нас переметнулся фотограф. Я залюбовалась ее длинным платьем без бретелек и с элегантной драпировкой лифа. Она тоже с интересом скользнула по моему наряду, подняла глаза на лицо и, не узнав, равнодушно отвернулась. А вот ее лицо показалось мне знакомым. Но не успела я поломать голову, как блондинка остановилась расцеловаться со своими приятельницами, и я услышала:

— Ума! Прекрасно выглядишь!

Да это же Ума Турман собственной персоной! Мне вспомнились строчки песни, посвященной актрисе: «Мы в России народ простой, я тебе сразу скажу: «Здорово!», и я не сдержала смешок. Интересно, как бы отреагировала актриса на такое оригинальное приветствие? Не отводя взгляда, я попыталась представить, каково это — быть Умой. Красивой, известной, успешной женщиной, любимицей Тарантино, образцом хорошего вкуса. Платье от модного дизайнера, стрижка от лучшего стилиста, туфли знаменитого бренда, невесомая сумочка–клатч в руке, безупречный французский маникюр. Я мысленно примерила их на себя, взглянула на окружающих с высоты роста актрисы, ее глазами. Она знает, что выглядит на миллион долларов, и чувствует на себе многочисленные взгляды любопытных. Она к ним привыкла, они ее ничуть не смущают, вот только туфли немного жмут… Но нельзя подать виду. Она обменивается приветствиями с приятелями, оборачивается к подскочившему репортеру и любезно дарит улыбку его фотокамере. Как все они надоели! Но это его работа. И ее тоже. На съемочной площадке она актриса, на которую может накричать режиссер или коллега, за ее пределами она звезда. У звезд нет рабочего дня, они должны светить круглые сутки. Нельзя быть уставшей, нельзя быть хмурой, нельзя быть недовольной. Надо играть в успешность, надо лучезарно улыбаться, даже когда на душе скребут кошки… Проклятые туфли, до чего же жмут! Весь день наперекосяк, и этот кастинг, где ее обошла юная выскочка. Еще пара лет, и вместо лихих супергероинь ей начнут предлагать возрастные роли в экранизациях классики или роли стервозных грымз, которые третируют юных Золушек. Как же хочется остановить безжалостное время, как же не хочется стареть… И как же хочется снять эти чертовы туфли и остаться босиком! Но нельзя, придется вынести эту пытку до конца… Где же этот продюсер, с которым ее обещала познакомить Саманта? И почему эта незнакомая темноволосая девчонка, одетая как невеста, так на нее пялится? Какой у нее пронизывающий взгляд, как будто она читает все ее мысли…