Степан Мазур - Вектор Пути.

Волх отвернулся от воинов. Глаза впились в горизонт. Корабли. Насколько хватало глаз, всю гладь морскую заняли корабли.

— Неймётся немцам [3] Немцами славяне все чужие народы называли. Как римляне всех не римлян язычниками называли. креста всем донести. Скольких земель исконной веры лишили? И на нашу землю пятое столетие идут. Не звал никто, а всё равно идут, — услышал Сёма за плечами Волха.

— Сдаётся мне, правы были волхвы, говоря всем уходить с острова в леса далёкие, дебри нехоженые северные. Все склонились под временем Сварожьей Ночи и нам пасть. — Раздалось тоскливо чуть ближе.

Волх молча пустил вторую стрелу, третью, четвёртую, пятую, шестую, седьмую и расслабил руку, наблюдая, как трое рыцарей в воде канули. А ещё четверо слуг рыцарских без доспехов кто за грудь пронзённую, кто за шею похватался.

В голове старшего не по летам, а по мастерству воинов ни мысли. Разум чист. Лицо спокойно. Ни один мускул не дрогнет. Вождь и бровью не поведёт.

— Пока жив хоть один из нас, не нести людям Арконы креста чужеродного, не молить чужих богов за орехи, — снова послышалось за спиной.

— Ох, Любомир, бошка ты дубовая. Не орехи, а грехи! — Тут же осудил кто-то постарше.

— А что такое грехи? — Прилетел наивный вопрос.

— То, что совесть неимущим понять проступки помогает.

— Это как?

— Ну, вот нет у тебя совести. Ни природы, ни мира не разумеешь. Творишь, что вздумается, что восхочется.

— Это как?

— Это тебе непонятно как, а им знакомо. И не с чем тебе сравнить деяния свои. И приходишь к чёрным на поклон, а те и говорят, грех ты совершил или не грех. Да только каждый грех может быть благим у них, а каждая благость грехом считаться.

— А это как?

— А вот так. Убийство самым тяжким грехом считается. Но убийство иноверца — святым долгом каждого воина станет, если в том надобность. Ложь — тоже грех, но ложь во благо — благодать. И так любое деяние двояко толкуют. А кому надо, за золото грехи прощают. А то и просто за слова, за обещания, али по принуждению.

— Святозар, а почему волхвы наши в белых одеждах, а их мудрецы в чёрных?

— Бороду опустить и рясу одеть ещё не значит стать мудрым, Любомир. Мудрость она не лета считает, она воспитывается уроками жизни и приходит к подготовленным.

Разговор продолжался и тогда, когда с полсотни лучников пальцы в кровь сбивали, опустошив первый тул. За второй принялись, когда с кораблей ответные стрелы посыпались. Надоело рыцарям за щитами укрываться, и прервалась речь старого воина. Не успел расслышать Любомир откуда мудрость берётся. Берег пришёл в движение, рассыпался, уворачиваясь от стрел, щитами прикрываясь или на лету ловя стрелы те.

Волх опустошил второй тул и отдал лук через плечо. Лук воеводе ещё пригодится. А рука после лука должна немного отдохнуть, прежде чем предводитель на мечах биться начнёт. Потому и стреляет из луков лишь четвёртая часть воинов. Стрелами десятки тысяч врагов не победить. Прочие воины силы берегут для ближнего, затяжного боя, где предстоит основные силы показать, сдержать натиск.

Отрок подхватил драгоценную ношу вождя и среди расступающихся воинов помчался со всех ног к лесу. Один из воинов на лету поймал стрелу, что угрожала помощнику Старшего брата, и отрок спокойно достиг леса.

Борта первого судна коснулись мели.

Выдвинулись мостики со шлепками по воде. Послышались вскрики первых торопыг, сигающих через края, да тонущих в доспехах почти у самого берега. Все звуки потонули в чудовищном вое, что донеслись от трёх десятков воинов Арконы. Сердца немцев против воли затрепетали, в горле пересохло, а руки уже не так сильно сжимали рукояти мечей.

Были эти три десятка воинов-арконовцев без доспехов. У каждого по оба оружию на руках. Мечи ли, топоры ли, цепы, булавы, верёвки с острыми металлическими наконечниками или шипастыми шарами, постоянно раскручиваемые в воздухе вокруг себя.

Этим ярым войнам прочие защитники Арконы уступили место для схватки у самого берега, оттянувшись к лесу. Берсеркерам для боя простор нужен. Крушат с нечеловеческой мощью всё вокруг, призвав для себя в помощники духов предков и получив силу от природы, а то и силу от зверя — тотема. Кто волка, кто медведя, рысь, тигра, тура… У всякого свой родовой покровитель, свой лесной собрат.

Доспехи бы только мешали скорости сиих воинов, да ускорили перегрев организма. Сражаться на палящем солнце в железе — занятие на любителя. Например, на немца, одетого в доспехи от пят до рогов.