Стивен Кинг - Стрелок (пер. Р. Ружже)

– Я сделал тебе подарок, – тяжело отдуваясь, прокричал ей вслед человек в черном. – Теперь можешь спать спокойно. Однако и это обратимо. Зато… так… занятно, черт возьми! – И он снова захохотал. Алиса кинулась вверх по лестнице, и смех зазвучал тише, но оборвался он лишь тогда, когда дверь, ведущая в три комнаты над трактиром, оказалась на засове.

Тогда, присев под дверью на корточки и покачиваясь, она захихикала, и эти звуки переросли в пронзительные причитания, слившиеся с воем ветра.

Внизу Норт рассеянно убрел в бурю, надергать травы. Человек в черном – единственный клиент, оставшийся в трактире, – продолжая ухмыляться, смотрел ему вслед.

Когда в тот вечер она заставила себя с лампой в одной руке и тяжелым поленом в другой снова сойти вниз, человек в черном уже исчез вместе с повозкой и всем прочим. Но Норт был там, он сидел за столом у входа, словно никуда и не уходил. От него пахло травой, но не так сильно, как можно было бы ожидать.

Он поднял голову, посмотрел на женщину и робко улыбнулся.

– Привет, Элли.

– Привет, Норт. – Она положила полено и принялась зажигать лампы, не поворачиваясь к Норту спиной.

– Меня коснулась рука Господа, – вскоре сказал он. – Я больше не умру. Так он сказал. Он обещал мне.

– Повезло тебе, Норт. – Дрожащие пальцы упустили лучину, и Алиса подняла ее.

– Хотелось бы мне бросить жевать траву, – проговорил он. – Нет больше для меня в этом радости. Негоже человеку, которого коснулась рука Господа, жевать траву.

– Что ж ты не бросишь?

Собственное озлобление удивило и напугало Алису, заставив вновь увидеть в Норте не столько дьявольское чудо, сколько человека. Экземпляр, представший ее глазам, являл собой довольно грустное зрелище: он был одурманен лишь наполовину и выглядел виноватым и пристыженным. Бояться его она больше не могла.

– Меня трясет, – сказал он. – Тянет к траве. Я не могу бросить. Элли, ты всегда была так добра ко мне… – Он заплакал. – Я мочить штаны и то не могу бросить.

Алиса подошла к столу и помедлила в нерешительности.

– Он мог бы сделать так, что меня бы на нее не тянуло, – выговорил Норт сквозь слезы. – Мог бы, раз уж сумел меня оживить. Я не жалуюсь… не хочу жаловаться… – Он затравленно огляделся и прошептал: – Коли я буду жаловаться, он может поразить меня насмерть.

– Может, это шутка. У него, похоже, то еще чувство юмора.

Норт достал висевший у него под рубахой кисет и вытащил горсть травы. Алиса бездумно смела ее прочь и, ужаснувшись, убрала руку.

– Ничего не могу поделать, Элли, ничего… – И его рука снова неловко нырнула в мешочек. Алиса могла бы остановить его, но даже не попыталась. Она снова взялась зажигать лампы, чувствуя усталость, хоть вечер едва начался. Но той ночью в трактир заглянул только все прозевавший старик Кеннерли. Увидев Норта, конюх как будто бы не особенно удивился. Он заказал пива, поинтересовался, где Шеб, и облапал Алису. На следующий день все почти вошло в норму, хотя ни один мальчишка за Нортом не таскался. Еще через день возобновились свистки. Жизнь пошла своим приятным чередом. Дети собрали вырванную ветром кукурузу в кучу, а через неделю после воскресения Норта подожгли ее посреди улицы. Через несколько минут вспыхнуло яркое, сильное пламя, и почти все завсегдатаи заведения – кто ровным шагом, кто пошатываясь, – вышли посмотреть. Выглядели они примитивно. Их лица словно бы парили между огнем и небесами, слепившими блеском ледяных осколков. Глядя на них, Элли ощутила укол мимолетного отчаяния от того, какие грустные времена настали. Все расползалось. В середке вещей больше не было клея. Она никогда не видела океана – и уже никогда не увидит.

– Ах, кабы мне хватило духу, – пробормотала она. – Кабы хватило мне духу, духу, духу…

При звуке Алисиного голоса Норт поднял голову и бессмысленно улыбнулся ей из пекла. Духу ей не хватало. Шрам да кабак – вот все, что у нее было.

Костер быстро прогорел, и клиенты вернулись в заведение. Алиса принялась накачиваться виски, «Звездой», и к полуночи была пьяна по-черному.

8

Женщина оборвала повествование и, не получив немедленного отклика, первым делом подумала, что рассказ усыпил стрелка. Она и сама начала уплывать в дрему, но тут он спросил:

– Это все?

– Да.

– Угм. – Стрелок сворачивал очередную папиросу.

– Табачища-то в постель не натряси, – велела она резче, чем собиралась.