Линкольн Чайлд - Забытая комната

– Долговременный прогноз?

– Они не говорят. Но неофициально дают понять, состояние это, если не случится чудо, необратимо.

Логан ненадолго задумался.

– А третий?

– «Острое кататоническое расстройство, сопровождающееся ступором и оцепенением». И опять-таки у врачей нет внятного объяснения. Томографическое сканирование не показывает повреждений лимбической системы, базального ганглия или лобной коры, что обычно является причиной кататонической шизофрении.

Логан глубоко вздохнул и снова устремил взгляд в окно.

– Превратности войны, – негромко сказал Олафсон. – Они были плохими людьми. Прямо или косвенно, они несут ответственность за смерть Уилла Стрейчи.

– И Памелы Флад, – угрюмо добавил Логан.

– Да. Если б не твои решительные действия, подобная участь грозила бы десяткам тысяч людей.

– Знаю, – Логан коротко взглянул на директора. – Кстати, что там? Угроза нейтрализована?

– Когда буря стихла, я поручил Иену Олбрайту взять надежных ребят и вынести все из лаборатории. Они демонтировали главный аппарат – хотя, надо отметить, ты хорошо над ним поработал – и перевезли все в Уэйкфилд, где и уничтожили в печах литейного завода.

– Работы Бенедикт?

– Пришлось опять-таки обратиться за помощью к Олбрайту. Офис, подвальную лабораторию, личные апартаменты – всё зачистили. Все материалы сожгли. Помогли и местные власти – с их разрешения обыскали фамильный дом, доставшийся ей в наследство. Там, кстати, нашли большую часть документов из лаборатории.

– Местные власти? – повторил Логан.

– На побережье Новой Англии не так уж много больших городов, которые не обязаны чем-то «Люксу»… – Олафсон помолчал. – Мы и сами приняли определенные меры предосторожности: уничтожили наши архивные документы, имевшие отношение к «Проекту Син». Я имею в виду не только бумаги в моем сейфе – я говорю о более ранней работе, из которой проект и родился в конце двадцатых. Все, так или иначе, прямо и косвенно, с ним связанное. – Директор посмотрел на Логана. – Надеюсь, ты не возражаешь.

– Всячески поддерживаю. Но что с «Айронхендом»?

Олафсон снова помрачнел.

– Ведем неофициальные переговоры с федералами. Все улики, до которых смогли добраться, мы уничтожили, а сами работы Бенедикт сейчас под негласным запретом. – Директор выжидающе посмотрел на Логана: – Ты что думаешь?

– Думаю, если бы у нее была возможность продолжить свои исследования вне кампуса, допустим, в лабораториях «Айронхенда», она не прибегла бы к таким отчаянным мерам – не стала бы нейтрализовывать Стрейчи, пытаться убить меня и делать все возможное, чтобы выиграть время и подготовить оборудование для вывоза с территории «Люкса». – Энигматолог медленно покачал головой. – Нет, если вы сожгли все документы и уничтожили все оборудование, «Айронхенд» возобновить работу не сможет.

– Своими силами, наверное, не сможет, – согласился Олафсон. – Но это их не остановит. Я бы соврал, если б сказал, что они сдадутся так легко.

Слова эти повисли в воздухе. Наконец Логан поднялся. Директор сделал то же самое.

– Я провожу тебя до машины? – предложил Олафсон.

– Спасибо, но у меня осталось еще одно небольшое дело.

– В таком случае – до свидания, – директор тепло пожал Логану руку. – Мы перед тобою в неоплатном долгу. Если я могу сделать что-то лично, как руководитель «Люкса», ты только дай знать.

Энигматолог на секунду задумался.

– Кое-что можешь.

– Говори.

– Когда я приеду сюда в следующий раз – возможно, заняться каким-нибудь свободным, без временных ограничений, проектом, – сделай так, чтобы Роджер Карбон отправился в длительный отпуск, желательно подальше от «Люкса».

Олафсон улыбнулся.

– Считай, договорились.

Выйдя из директорского коридора, Логан неторопливо побрел по отделанным со вкусом коридорам и широким лестницам «мозгового центра». За три дня, прошедших после урагана, «Люкс» вернулся к нормальной жизни – попадавшиеся по пути ученые о чем-то переговаривались вполголоса, пораженные увиденным клиенты ожидали приема в великолепной главной библиотеке. Миновав столовую – из-за закрытых дверей доносился звон столовых приборов и фарфора, означавший, что там уже готовились к ланчу, – он свернул в боковой коридор, прошел через двойные двери и оказался на задней лужайке.

Его встретили яркое солнце и явственно ощущавшийся в воздухе холодок. Логан прошел мимо прогуливающихся небольшими группками ученых и техников, художницы у мольберта и остановился у разбросанных словно каким-то бездельником-великаном вдоль берега камней, отмечавших верхний предел прилива. На одном из камней, засунув руки в карманы серого тренча и глядя на море, сидела Ким Миколос. На виске у нее желтел только начавший сходить жуткий синяк.