Maurizio Dagradi - Критерий Лейбница

– Профессор, остается очень мало хлеба, – возразил Маррон. – Полагаю, нам стоит попробовать с какими-нибудь иными предметами, прежде чем перейти к другим параметрам.

– Хм… Ты прав.

Дрю взял тефлоновый блокнот со стоящей поблизости стойки и положил его на пластину.

Изменяя K22, они добились исчезновения части этого блокнота. Тот же результат они получили и с куском дерева, призмой, свинцовой пластиной и губкой для грифельной доски.

А также они выяснили, что толщина перемещаемого предмета, составляла примерно полсантиметра.

Было десять часов вечера, когда они приступили к изменению других параметров. Они погасили все лампы, за исключением единственной, что висела над рабочей поверхностью. Призрачный свет луны проникал в ближайшее окно, освещая плечи двух мужчин, склоненных над потертым рабочим столом в самой обычной физической лаборатории. Они работали в почти монашеской тишине. Студент наблюдал за учителем, а учитель находил новые силы в интуиции ученика, молодого, но смышленого. Им достаточно было двух слов, иногда даже всего лишь жестов для понимания, потому что они понимали друг друга с полуслова и продолжали в совершенной гармонии исследование необыкновенного ускользающего феномена.

– Должен быть обмен, – заметил Дрю во время испытания.

Маррон вопросительно взглянул на него.

– Если предмет перемещается или расщепляется, то на его месте должна образовываться пустота, которую сразу же должен заполнять воздух, производя резкий звук вроде щелчка. Поскольку такой звук не слышен, смею предположить, что предмет, который испаряется отсюда, перемещается в другое место и занимает там тот объем воздуха, который перемещается сюда. Обмен должен быть моментальный и одновременный.

«Кто знает, куда попали все эти штуки, – подумал про себя Маррон, – и куда нацелен этот прибор?»

И вдруг мгновенно погасли единственная оставшаяся лампа и монитор компьютера, позволяющие видеть возможные оптические эффекты эксперимента. Помещение лаборатории погрузилось в темноту, и лишь лунный свет слабо освещал пространство.

Никакого шума, кроме вентилятора компьютера, который приглушенно дул, да мирного жужжания генератора высокого напряжения.

Маррон выглянул из окна и заметил нечто странное: лик луны, который мы привыкли видеть, глядя на нее, теперь, казалось, изумленно взирал на них, будто они оба не должны были заниматься тем, что они делали.

Или, возможно, не должны были делать это сейчас.

Маррон вздрогнул, но тут же встрепенулся и включил клапан.

Лаборатория погрузилась в еще большую темноту. Ученик на мгновение похолодел от ужаса, и на его лбу выступил пот.

– Профессор… – пробормотал он.

В ответ он услышал только странный скрип. Он не смел пошевелиться, вспотев еще сильнее.

Казалось, что время в лаборатории остановилось.

По-прежнему стояла темнота, ужасающая темнота, и ему показалось, словно громадная рука все сильнее сжимала его.

Напряжение стало невыносимым.

Прошло еще полминуты, потом ветер прогнал облако, закрывавшее луну, и она снова холодно осветила пространство.

Маррон посмотрел на Дрю.

Старый профессор сидел с широко раскрытыми глазами, бледный как полотно, с силой вцепившись руками в рабочий стол так, что даже побелели костяшки пальцев. Это и производило скрип, который студент слышал мгновениями раньше. Уверенность и самоконтроль Дрю испарились, и в тот момент он был самим воплощением страха.

– Профессор… – еще раз попробовал Маррон.

Казалось, Дрю начал медленно приходить в себя.

– Включи свет, Маррон, – с трудом дыша, произнес он.

Юноша нащупал выключатель и зажег лампу. Яркий свет осветил рабочий стол. Не произнося ни слова, он подошел к стене и включил все лампы лаборатории.

Казалось, что жизнь возвращалась, и что весь этот свет быстро стер минуты ужаса. Дрю поднялся с сидения и сделал несколько шагов. Потом вытер лоб платком.

Маррон вернулся к рабочему столу и посмотрел на пластину экспериментальной установки. Материя исчезла, как и прежде. Ничего не изменилось. Студент посмотрел на профессора, который возвращался к своему месту. Их взгляды встретились, и оба поняли, что в тот драматический момент испытали те же самые ощущения.

– Внушение. Только внушение. И ночь. Мы очень устали, столкнувшись с трудными проблемами. Бывает…– неуверенно промолвил Дрю, стараясь вернуть контроль над собой.

– Да, конечно. Должно быть так и есть, – подтвердил Маррон не особо убежденно, но чувствуя, что, как человек разумный, каким он себя считал, он должен быть, как говорил его учитель, более зрелым и более мудрым.