Нил Шустерман - Жнец-2. Испытание

– Мне все равно, – ответила Лилия и вновь поцеловала Грейсона.

Хотя Лилия, казалось, была готова идти с Грейсоном до конца, он чувствовал себя неловко – мимо решетки их камеры туда-сюда вышагивали охранники, проносились убегающие гости клуба, успевавшие бросить в камеру плотоядный взгляд и ухнуть по-совиному. Грейсон отодвинулся.

– Давай сбежим и найдем более удобное местечко, чтобы получше узнать друг друга, – сказал он.

Лилия остыла так же быстро, как и разгорелась.

– Хорошо, – сказала она. – Только учти – отложенное свидание – не такое интересное.

Затем она вызвала охранника, сказала ему, что хочет есть, и заказала ребрышки.

– Нет ребрышек, – лениво отозвался охранник.

– Нет, вы обязаны принести ребрышки! – настаивала Лилия.

Охранник что-то проворчал и ушел, вернувшись через пять минут со столиком, на котором стояло блюдо с таким количеством ребрышек, что можно было бы накормить роту солдат, а также с неимоверным количеством закусок и салатов и белой пластиковой бутылкой с винтовой пробкой.

– На вашем месте вино я бы не пил, – сказал он. – От него заключенных в соседней камере тошнило.

– Тошнило? – переспросил Грейсон. – Что вы имеете в виду?

Лилия долбанула его под столом ногой – достаточно сильно, чтобы активизировались его болеутоляющие наночастицы.

– Спасибо! – сказала она охраннику. – А теперь проваливай.

Охранник хмыкнул и ушел, вновь заперев камеру.

Лилия повернулась к Грейсону.

– Нет, ты определенно тормоз, – произнесла она. – То, что он сказал про вино, – это намек.

При ближайшем рассмотрении оказалось, что на бутылке начертан предупреждающий знак – для еще более тупых, чем он сам, подумал Грейсон.

Лилия открутила пробку, и сразу же по камере распространился едкий запах, от которого у Грейсона стали слезиться глаза.

– Ну, что я тебе говорила? – спросила Лилия.

Она вновь навернула пробку и отставила бутылку в сторону.

– Что нам с ней делать, решим, когда прикончим ребрышки, – сказала она. – Не знаю, как ты, а я умираю от голода.

Во время еды Лилия говорила с полным ртом, утирала губы рукавом и все густо сдабривала кетчупом. Грейсону она казалась девушкой из ада, и от встреч с такой его наверняка предостерегали бы родители, если бы им было не все равно. А ему она нравилась! Она была полной противоположностью тому, что он видел в прежней своей жизни.

– Ты чем занимаешься? – спросила она. – Ну, то есть когда не таскаешься по клубам. Зарабатываешь или сосешь соки из «Гипероблака», как эти лузеры, которые называют себя фриками?

– Я сейчас на программе гарантированного Базового Дохода, – сказал он. – Но это потому, что я только что появился в городе. А так – ищу работу.

– А твой Нимбо ничего тебе не нашел?

– Мой кто?

– Твой агент Нимбуса, у которого ты в подопечных, тупица! Нимбус обещает работу всем, кто ищет. Что у тебя не так?

– Мой Нимбо – просто безмозглый ублюдок, – ответил Грейсон, потому что именно так выразился бы Слейд. – Ненавижу его.

– Ничего удивительного.

– К тому же мне не нужна работа, которую предлагает ИУ. Мне нужна работа, которая подходит мне.

– А что тебе подходит? – спросила Лилия.

Теперь настала его очередь улыбнуться озорной улыбкой.

– Работа, от которой кровь в жилах кипит, – сказал он. – Никакой Нимбо не предложит такую.

– Мальчик со щенячьими глазками ищет неприятностей? – поддразнила его Лилия. – Интересно, что он будет делать, когда их найдет?

Она облизала губы и отерла их рукавом.

В бутылке оказалась какая-то кислота.

– Похоже, плавиковая, – сказала Лилия. – Вот почему в пластике. Похоже, там еще и тефлон, потому что эта кислота проест что угодно.

Они налили кислоту на основания прутьев решетки своей камеры. Кислота принялась пожирать железо, выбрасывая в воздух ядовитые испарения, которые подвергли серьезным испытаниям восстанавливающие наночастицы в их легких. Меньше чем через пять минут прутья были сбиты, и они выбежали в коридор.

В «Тюряге» царил хаос. Большинство заключенных покончили с ужином и теперь бежали, превращая клуб в развалины и руины. Охранники носились за беглецами, беглецы за охранниками. Швырялись друг в друга едой, дрались на кулаках; при этом, если кто-то вступал в стычку с охранником, охранник непременно проигрывал – несмотря на мускулистое тело и вооружение. Нескольких охранников самих заперли в камерах, и фрики потешались над ними. Оставшиеся на свободе стражи угрожали тем, что для подавления бунта вызовут «национальную гвардию». Было очень смешно.