Мэри Стюарт - Последнее волшебство. Недобрый день. Принц и паломница [сборник]

Все было проделано мастерски, под стать победному возвращению в целом. Однако Алиса, подставляя щеку для ритуального поцелуя и наблюдая, как Мадок приветствует Александра, почувствовала, как по спине у нее пополз холодок страха, – вот так у сторожкой кошки шерсть встает дыбом.

А в следующее мгновение были смех, и возгласы, и приветствия, и всеобщее ликование. Алисе удалось-таки, невзирая на поцелуи и счастливые слезы своих прислужниц, пробраться поближе к отцу и напомнить больному о том, что пора отдохнуть и прилечь. Но герцог еще не все сказал, и со временем вновь воцарилась тишина, и он смог докончить свою речь:

– Спасибо, друзья мои, спасибо! Думаю, теперь всем нам пора заняться делом. Граф Мадок, еще раз: добро пожаловать! Ежели вы уповали на иной итог своего путешествия, мне очень жаль. Я никак не ожидал, что вы прибудете в замок до меня; я собирался сообщить вам добрую новость в письме, дабы избавить вас от ненужных хлопот, но теперь… – Герцог, улыбаясь, развел руками. – Боюсь, что стрелы любви бьют наугад, с нами, как водится, не считаясь, – так что обсуждать нам уже нечего, а мне нечего больше прибавить, кроме разве поблагодарить вас за заботу о моих людях в мое отсутствие. Уповаю также, что вы и ваши люди отпразднуете с нами счастливое возвращение.

Мадок, бледный от гнева, тем не менее вполне владел собою. Он попытался было что-то сказать, но герцог, по-прежнему улыбаясь, поднял руку:

– Позже, дражайший родич, мы побеседуем позже, а теперь, с вашего дозволения, мне нужен отдых. – И Ансерус вновь развернулся к толпе. – Слушайте, друзья мои! Когда моя дочь и принц Александр сочетались браком в монастыре Святого Мартина, они дали обет в том, что в полной мере супругами станут в Розовом замке. Так что нынче вечером, ежели дозволите, мы устроим свадебный пир, и прошу всех вас быть на нем гостями! А после того невеста вступит на брачное ложе – здесь, в своем доме, и да пребудет с нею Господне благословение и наша любовь!

При этих словах снова поднялся шум, но ненадолго. Герцог вошел внутрь, а Алиса, зарумянившись, со смехом увлекла Александра следом. Повара же и слуги вдруг вспомнили, как мало часов остается на то, чтобы приготовить брачный покой и свадебный пир, кои сделают честь их госпоже и им самим.

И все это время граф Мадок не переставая улыбался и холодным взглядом следил за происходящим, а люди его застыли на месте, точно солдаты, которым не с кем и негде сразиться. Но вот Мадок сказал несколько слов командиру, и воины его, покинув двор с его веселой суматохой, ретировались в отведенные им покои у башни.

Словно для того, чтобы в ту ночь не утратилось ни единой частицы красоты и радости, луна выдалась полная – и взошла она поздно, абрикосового оттенка, среди бесчисленных ярких звезд. Но ни Алиса, ни Александр луну со звездами даже не заметили, хотя окно их спальни выходило на небо. Причем даже тогда, когда, в самые глухие часы перед рассветом, влюбленные наконец-то уснули, подобно прочим обитателям замка, и луч, угасающий серебром, наискось лег на постель и засиял прямо в глаза Александру.

Одно это его бы не разбудило. Молодой человек заворочался, пробормотал что-то, привлек жену ближе, но тут сквозь одурманенный любовью сон пробился звук, слабый, но настойчивый, и Александр недовольно открыл глаза.

Звук повторился. За дверью кто-то был. А теперь к стуку добавился еще и голос, тихий, но настойчивый:

– Милорд! Милорд Александр!

Любого, кто вторгается к людям в такую ночь, должно повесить, смутно подумалось Александру. Но ведь тот, кто на такое пойдет, – в мыслях его мгновенно прояснилось, едва молодой человек выскользнул из теплой постели и пронизывающий рассветный воздух холодом обдал его обнаженное тело, точно ледяной душ, – непременно должен иметь некую очень вескую причину. И значит это только одно (тут Александр схватил халат и запахнулся в него): стряслась серьезная беда.

За дверями стоял Джошуа. В дымном свете факела, закрепленного на стене, лицо его казалось бледным и напряженным.

– В чем дело? Что-то с герцогом?

Джошуа метнул опасливый взгляд мимо Александра, туда, где мирно спала Алиса, и взволнованно зашептал:

– Очень возможно. Нет, он не болен, но, сдается мне, ему угрожает опасность, равно как и вам. Прошу прощения за то, что потревожил, но, кажется, нам необходимо поговорить.

– Опасность? Угрожает герцогу?

Днем Александр, разумеется, с любопытством и оценивающе приглядывался к графу Мадоку – и во время сцены во внутреннем дворе, и после, в пиршественном зале, но увидел лишь то, что граф, хотя поначалу не вполне смог скрыть вполне понятную досаду и гнев из-за провала своих матримониальных планов, довольно скоро вроде бы успешно овладел собою и на свадебном пиру, восседая по левую руку от герцога, вел себя сдержанно, однако с улыбчивой, тщательно выверенной учтивостью. Ничего больше Александр не разглядел; взгляд его был прикован к Алисе, и только к ней, а мысли занимало лишь приближение ночи. Молодой человек даже не задумался, что, собственно, произошло между Мадоком и герцогом во время их беседы с глазу на глаз сразу после пира.