Петр Ингвин - Зимопись. Книга первая. Как я был девочкой [AT, с илл.]

Поигрывающий мечом Порфирий навис над Шуриком. Вдали раздалось ржание. Из леса с радостным гиканьем выметнулись два всадника с запасной лошадью. Один был нам известен, а вот второй…

Девчушка в полном боевом облачении. Она и вопила. Даже сейчас счастливо повизгивала. Спешившись, прыгала вокруг взрослых, пыталась отобрать у Карины подаренный нож. Лет тринадцать, если не меньше. По сравнению со мной — малявка.

— Порфирий, давай, — буднично разрешила Милослава.

Мелкая отвернулась, звякнув латами. Карина, наоборот, решила посмотреть.

— Порфирий, стой, — приказал я.

Все остолбенели. Словно ослица заговорила. Или новый ай-продукт известной фирмы оказался дешевле предыдущего.

— Если я встречу ангела, я стану ему другом и помощником и отведу в крепость. И отдам жизнь за него не задумываясь, — довольно близко к оригиналу процитировал я. — Так?

— Алле хвала! — выдохнул Порфирий.

Его меч деревянно ухнул в ножны. Не потому, что меч деревянный, как раз наоборот. Только в кино для пущего эффекта при вынимании или убирании оружия железный скрежет стоит, будто автомобиль бульдозером раздавило.

— Но он — черт! — Милослава недовольно указала мне на Шурика.

Ей не нравилось чувствовать себя на вторых ролях. Хозяйкой была она, а тут какой-то дрыщ плюгавый законами кидается.

— Наши жизни, — я указал на себя, Тому и Шурика, — связаны. Убьете одного — убьете всех.

— Вы заколдованы?! — с восторгом выпалила мелкая воительница, которая пригнала лошадь Карине.

У нее даже рот открылся от удивления. Глаза — как диски, причем не компакт, а совсем старинные, виниловые.

— Чушь. — Милослава повернулась к Порфирию. — Ангелам, конечно, поможем, даже больше, чем думают, а этого…

— Милослава, посмотри сюда. — Меня накрыло состояние, когда терять нечего. — Считаю до трех. Раз…

Она обернулась сразу.

Я сжал зубами кожу с венами на запястье. До боли сжал. Щеки застыли в напряжении.

Всего пару секунд продолжался наш поединок глаз. Царевна поняла: рвану. И если спасут — рвану снова. А если свяжут — откушу себе язык и умру от болевого шока или кровопотери. Про язык сидело в уме, но, видимо, как-то проявилось и в глазах.

— Значит, вот причина Гордеевых сомнений. Ладно, грузимся. Зарина, возьми к себе… как тебя? Тому. Раненого привяжите к спине Дорофея. Чрезмерно болтливого ангелочка, — указующий перст уперся в мой лоб, — ко мне.

Вася не слушался маму, и его поставили в угол.

«Это плохо», подумал Вася.

А потом еще подумал:

«А мама считает, что хорошо».

А потом подумал:

«Мне было хорошо, когда я вел себя плохо. А теперь мне плохо…чтобы другим стало хорошо?»…

Это начало сказки, которую сочинил папа и рассказывал мне, четырехлетнему малышу. Уже тогда я знал, что правда многогранна. А где не знал, там чувствовал.

Любой, кто разбирается в книгах или кино, скажет, что трагедия — это драма, в которой кто-то умирает. Это так. Но кое-что еще. Трагедия — когда в споре, где кто-то умер, обе стороны были правы. В этом трагедия.

Мне было плохо. Легко быть правым, если от этого не умирают люди.

Мы ехали с Томой на разных лошадях, притороченные к спинам наездников, и словно вели безмолвную беседу.

«Гордей умер из-за меня, из-за моих выкрутасов».

«Не говори так. А Малик и Шурик? Они живы только благодаря тебе».

Я все понимал. Но душа болела.

Непривычная еда, оцарапанные нервы и непрерывная череда событий со смертью человека, который мне доверился, наложились друг на друга… и дали неприятный эффект. Я думал перетерпеть, но корчи и возня не остались незамеченными. Зад царевны поочередно совершил несколько продольных и поперечных движений, и она подозрительно оглянулась.

— Мне… на минутку, — простонал я. — Надо.

— Надо, так надо, — не стала спорить царевна. — Перекур!

Маленький отряд остановился.

— Вы курите?! — И здесь достала эта вредная ненавистная привычка. В первом классе мне выдохнул в лицо старшеклассник. Как я не задохнулся, не представляю, но желания пробовать с тех пор даже не возникало.

— Курим? — не поняла Милослава, с неясным сомнением окидывая меня взором с ног до головы. — Не слышала. Это команда на краткий отдых. Любой с детства знает.

Гм. Повод задуматься. Осталось понять, о чем.

Приемлемое местечко нашлось за деревьями, расшнурованные шаровары поехали вниз, и я присел, закинув полы халата на колени. Рука машинально нарвала больших мясистых листьев: опыт туризма у меня имелся, уже не раз доводилось пользоваться дарами природы вместо благ цивилизации.