Елизавета Дворецкая - Лань в чаще, кн. 2 - Дракон Битвы

– А волосы зачем обрезал? – тихо задала она вопрос. «До локтей» волосы носят люди очень знатного рода.

– Возни много! – небрежно ответил он, ничуть не ценя своего почетного права. – Не каждый день ведь найдешь такую красавицу, чтобы их расчесывала! – он с намеком улыбнулся ей. – Такую, чтобы « ее чарующий голубой взор был подобен капле меда на верхушке садового деревца, как перья лебедя и пух камыша, был цвет ее блистающей груди…» [12] «Уриск из Ущелья Завываний», пер. С. Шабалова.

С этими странным словами он вдруг потянулся к ней, склонил голову и коснулся губами ее груди в разрезе рубашки. Сам запах его кожи и волос наполнял ее томительным блаженством, и она невольно вдыхала этот дурман, не в силах отстраниться; проникновенно пониженный теплый голос обволакивал ее, как тепло от костра, завораживал, подчинял и казался несомненным колдовством, а Ингитора еще не успела перестроиться от сопереживаний его приключениям к обороне!

– Превыше всякой девушки красою облика, превосходнее всех женщин Эрина… Ее гладкая полная грудь была как чистейший снег на земле…

– Что это такое? – Наконец опомнившись, Ингитора отшатнулась от теплого дыхания губ, щекотавших ее грудь, вывернулась из-под руки, ловко обвившей ее сзади, и оттолкнула его голову. – Что это ты несешь?

– Это у них, у уладов, такая песня есть, или сказание, не помню! – Он весело глянул на нее. – Про какую-то красавицу, я столько уладских слов не знаю, а у меня там есть один парень, он мне перевел. Я запомнил. Очень нравится, просто мечта. И просто как про тебя.

– Перестань!

– А главное – уладки всегда на шею сесть пытаются. – Он смирно сложил руки, как будто ничего не было. – Любовь у них значит, дескать, «следовать за ней и исполнять ее волю». А мне это не подходит, моя шея под седло не годится, – как бы предупредил он, прямо глянув ей в глаза, но Ингитора не заметила намека, потому что ей-то для счастья нужен был не послушный, а сильный мужчина, способный сам за себя решать. – Но уж они своего и добиваются! Там, на островах, не я бы тебя день и ночь домогался, а ты меня.

Ингитора рассмеялась, вообразив это нелепое зрелище, и замахала руками:

– Ты можешь быть совершенно спокоен!

– Ну, вот, а я люблю сам выбирать и сам решать, будет или не будет. И если уж я стану завязывать кому-то башмаки, то сам выберу кому.

Он смотрел на нее в упор, а Ингитора опустила глаза: она понимала, о чем он говорит, и чувствовала смятение, словно ей вручают такую огромную вещь, что она едва может удержать ее в руках.

– Поэтому мне наши девушки больше нравятся. Я два раза даже жениться хотел, и оба раза мне отказали.

– Не может быть! – вырвалось у Ингиторы. Ему – и отказали? – И кто же это был? Две богини Фрейи?

– Да вроде того! Одна уж точно, но про нее я не люблю вспоминать. Это было, еще пока я не разочаровался в уладках, ну ее к троллям! А про другую, если хочешь, расскажу. Это тоже похоже на сагу, но поприличнее, чем… Могучий Фрейр, что же я тут наболтал! – Он вдруг схватился за голову. – Ты же от меня шарахаться будешь, как от…

– Рассказывай!

– Рассказываю. Был у меня один друг, отличный парень, молчун и большой мечтатель. Однажды, лет пять назад, мы с ним вдвоем были в гостях у моей родни и там услышали «Песнь об Альвкаре». Знаешь ее? И в том числе про то, что Альвкара сейчас спит на какой-то горе, между прочим, здесь, на Квиттинге, в Медном Лесу. И нам обоим загорелось ее найти. Как туда идти, никто не знал, все нас отговаривали, и тут нам навязался в проводники один такой… Только он потом оказался двергом. Помнишь, я тебе говорил, что однажды видел дверга? Ну, вот, это про него. Вел он нас только по ночам, а днем где-то пропадал, наверное, под землей отсиживался. Но мы сначала того не знали и очень удивлялись, почему можно идти только ночью. А потом, уже возле Золотого озера, нам повстречалась троллиха верхом на олене с золотыми рогами, с каменным топором в лапе, и убила нашего дверга у нас на глазах. А он как умер, так превратился в камень.

– Врешь! – восхищенно ахнула Ингитора, скорее признавая его достоинства как рассказчика, чем упрекая. Даже если он врет – пусть, уж очень здорово получается!

– И не думаю! Пусть Фрейр сделает меня беспомощным младенцем, но пока я не соврал еще ни слова! – Аск подмигнул ей, намекая, какой именно силы бог плодородия должен лишить его в этом случае. – Видели мы по дороге скалы, утыканные гранатами и красные, как кровь, видели озеро, где на дне стояла якобы усадьба и женщины со двора манили нас к себе. Наконец добрались мы до хозяина тамошних мест. Мы с тобой, кстати, в ту сторону идем. Его считают за человека, но по силе и богатству он настоящий великан. У него, как водится, было девять сыновей и одна дочка. В общем, ничего особенного в ней не было, но это я потом понял, когда «протрезвел». А тогда я влюбился. Мне все мои долбили: женись да женись, а то убьют где-нибудь и род прервется! Ну, они, кстати, до сих пор долбят. А она тоже была как раз такая, какие мне больше всего нравятся: стройная, рыжеволосая и с умным лицом. И друг мой, с которым мы шли, влюбился в нее тоже. Мы оба стали свататься. И вот тут я себя повел, как глупый мечтатель, а мой друг – как трезвый хозяин своей судьбы. Я старался понравиться девушке и даже почти преуспел. Сама она предпочитала меня. А мой друг сумел понравиться ее отцу-великану и прочим родичам. Они выбрали моего друга, а девушка была влюблена в меня все же не настолько, чтобы с ними спорить. И ее обручили с ним.