Светлана Ширанкова: Легенда Кносского лабиринта

Смотрят. Озлобленно-растерянно смотрят. Молчат. Ух, как напряженно молчат — особенно этот, сероглазый. Дрожит весь, как натянутая струна, тронь — загудит. Не понимают. Ладно, сейчас объясню.

— Вы знаете, почему вы здесь. Восемнадцать лет назад сын владыки Миноса Андрогей, победитель Панафинейских состязаний, был убит на афинской земле, и в его память безутешный отец учредил Идийские игры, которые начнутся через месяц. За это время я подготовлю вас к участию в них, ибо это и есть то, ради чего вы прибыли на Крит.

Сейчас начнется… Придушенное аханье одной из девиц, неразборчивое бормотание остальных участников нашего сборища, и — вопрос, как удар мечом. Я ждал его, и щит ответа уже наготове.

— Нас не будут приносить в жертву? Или это будет сделано по окончании игр? Ответь нам, Астерий!

— Не волнуйся, достойный юноша, чье имя мне до сих пор не известно. Я расскажу тебе все, что смогу.

Порозовел слегка, но вид все такой же задиристый.

— Радуйся, Астерий. Меня зовут Тесей, сын Эгея.

Ого! Вот и герои посыпались на голову. Кажется, этот мальчик приехал сюда как раз за упомянутой частью моего тела. Даже утреннее раздражение, шипя, прячется в нору до поры до времени, потому что жизнь становится гораздо более интересной, чем была минуту назад.

— Да будут боги благосклонны к тебе, Тесей! Я счастлив принимать у себя такого гостя. Спешу удовлетворить твое любопытство — критяне не приносят человеческих жертв. Никогда.

Опять потрясенное молчание, но на сей раз длится оно недолго.

— Тогда что будет с нами после окончания игр? Мы сможем вернуться домой или останемся пленниками Миноса?

— Боюсь, не все из вас смогут пережить эти игры.

— Но ты говорил…

Я хлопаю в ладоши, и один из стражников, появившись буквально из воздуха (шлем-невидимку у владыки Аида одолжил?), помогает мне снять тяжелый нагрудник — он сейчас будет только мешать. От хитона я избавляюсь сам, а двое слуг, до того стоявшие в стороне, отпирают двери скрытого от глаз загона под южной трибуной.

Громовое фырканье, топот копыт — и нашим глазам предстает впечатляющее зрелище. Бык — но какой! Гордость отцовских стад, он огромен как грозовая туча и зол как Тифон, и обильная пена падает с его губ на песок арены. Афиняне бросаются врассыпную, кто-то укрывается за скамьями — и правильно, в общем, делает, — и только Тесей (ну естественно!) стоит столбом посреди круга и смотрит свинцовым взглядом то на меня, то на быка. Я взмахиваю рукой и кричу:

— В сторону, Тесей, сын Эгея. Я покажу!

Он, наконец, подчиняется и отходит к первому ряду каменных сидений, но я уже не вижу перед собой ничего, кроме острых рогов и налитых кровью глаз. Сейчас мой мир неимоверно сузился, сжался до пределов круга, засыпанного песком, и в нем остались только два живых существа. Звучит труба — раз, другой, и по третьему сигналу мы одновременно бросаемся друг другу навстречу, я и бык. Со стороны мы вообще должны выглядеть почти неразличимо, но время досужих размышлений кончилось пять ударов сердца назад. Прыжок — и я хватаю зверя за рога, а потом изо всех сил отталкиваюсь, переворачиваюсь в воздухе и приземляюсь на ноги прямиком на спину разъяренной бестии. Бык хрипит, его оскорбленное достоинство требует мести, и тяжеленная туша сломя голову несется по арене, брыкаясь изо всех своих немалых сил, а я… я танцую на его спине, потому что должен, обязан продержаться один круг, всего один — до красного шеста, которого я не вижу, вообще ничего вокруг не вижу, и маска здесь ни при чем.

Пот заливает глаза, каждая мышца живет своей отдельной жизнью, руки стремятся превратиться в крылья, ведь земля слишком далеко, и я больше не имею с ней ничего общего. Восторженный крик рвется из пересохшего горла — в своем маленьком мире я всемогущ, всеблаг и всемилостив, а если еще вспомню, как в нем дышать… Сгусток чистейшей ярости подо мной — это я, я сам, я топчу копытами прах земной, я пытаюсь сбросить со спины чуждую, враждебную силу, срастаясь с ней в одно целое.

Наконец, спустя пару-тройку вечностей, труба сообщает мне, что круг пройден. Это значит — пора спрыгивать, хорошо бы при этом не попасть под копыта. Слуги бросаются на арену с деревянными щитами, тесня быка обратно к загону, а я перевожу дыхание и иду туда, где потрясенные увиденным девочки и мальчики сбились в кучу за спиной своего предводителя.

— Астерий, ты… вы… среди нас ведь есть девушки! Они что, тоже должны принимать в этом участие?!