Джеймс Барклай: Призыв мёртвых

— Как тебе будет угодно, мой король.

859-й Божественный цикл, 20-й день от вершины дуса

Энергетическая карта выглядела нездоровой. Течение венозной крови разносило серые крапинки по организму, внедряя их в жизненно важные органы. Оссакер ощущал силу инфекции как некий жар, омывающий его лицо. Мальчика, за которым он ухаживал, терзала жестокая лихорадка, и он пребывал на грани сознания. Тело его покрывала испарина, хотя снаружи дул студеный ветер и в маленьком домишке, где лежал больной, было совсем не жарко. Оссакер провел руками вдоль груди, к желудку ребенка и невольно вздрогнул — настолько удручающей оказалась картина энергетических следов, считанная его сознанием. Судя по ней, печень и почки больного работали на пределе и должны очень скоро отказать. Жить ему оставалось совсем немного.

В моразийский порт Окиро его и Ардуция привели упорные слухи о якобы живущих здесь и в окрестных деревнях людях с задатками Восходящих, но, как нарочно, они явились сюда в разгар эпидемии, сильнее всего поразившей квартал бедняков, примыкавший к гавани. Вроде у них что-то случилось с водой — так объяснил Ардуций. Сейчас он на пару с местным, еще неопытным Хранителем Земли, с которым познакомился накануне, как раз и пытался выявить источник заразы, в то время как Оссакер занялся последствиями ее распространения. Люди сильные и здоровые могли бороться с недугом, но слабых, главным образом стариков и детей, он сотнями возвращал в объятия Бога.

— Ты можешь спасти его?

Оссакер обернулся к дверному проему, где стояла мать мальчика. Изначально гармоничную ауру молодой женщины сейчас искажали страх и тревога. Голос ее дрожал, жизненные линии рябили. Она осязаемо излучала волны испуга, причем к боязни за сына добавлялся трепет перед самим Оссакером. Только отчаяние заставило мать преодолеть недоверие и разрешить ему попробовать вылечить сына. Все та же история с Восхождением, повторявшаяся вновь и вновь.

Под взглядом Оссакера женщина поежилась — опять все та же привычная реакция. Такое уж впечатление всегда производили его глаза, ничего не видевшие, но все ощущавшие, способные проникать сквозь кожу и кости и распознавать суть вещей.

— Если ты позволишь, то смогу.

Теперь потоки ее жизненной энергии ярко пульсировали надеждой и облегчением.

— Все, что угодно, — взмолилась она. — Пожалуйста!

Женщина потянулась, чтобы коснуться Оссакера, но в последний момент остановилась. Он знал, что она увидела. Вообще-то во многих отношениях Восходящий выглядел обычно — аккуратная, короткая стрижка, дружелюбное лицо, измученное неотступными заботами, и легкая улыбка. Но от менявшегося цвета его незрячих глаз и знания, кто он такой, деваться было некуда.

— Все в порядке, — кивнул Оссакер. — Я все понимаю. Доверься мне. Ничего не бойся, что бы ты ни увидела. Я не причиню ему вреда.

Он снова повернулся к мальчику, положил руку ему на лоб, вбирая в себя жар и испарину, и полностью сосредоточился на лежащем перед ним, пожираемом хворью теле.

— Останься со мной, — прошептал Восходящий. — Не уходи.

Сейчас его сознание отстранилось от энергий, бушующих в гавани и протекающих через порт, Оссакер искал более близкие источники. Он был свеж и полон сил, однако знал, что не может подвергать себя слишком большому риску, поскольку после того, как будет спасен этот мальчик, его ждет еще много работы в других местах, по всем здешним трущобам. Ну что ж, Оссакер ощутил росшее за окном старое оливковое дерево с глубоко уходящими в почву корнями. Кроме того, в доме зажгли фонари, а в крошечной кухоньке за дверью горел огонь. Этого будет достаточно.

Оссакер поднял руку над головой ладонью вверх, согнул пальцы, словно удерживая за дно чашку, и открыл свое сознание энергиям дерева и огня. Перед его мысленным взором возникли их энергетические планы — токи дерева, мощные, медленно пульсирующие коричневые и зеленые, с бледными вспышками, отмечавшими те места, где юные побеги дожидались тепла генастро, и хаотичная масса дрожащих, красных и желтых нитей огня, темнеющих на кончиках и испускающих в воздух фейерверки искр. Силы огня и древа начали сливаться воедино.

Оссакер невольно вспомнил, сколь ошеломляющим и трудным было соприкосновение со всем этим тогда, в детстве, когда ему и Восходящим впервые явились истинные цвета жизни, сокровенное великолепие земли, расцветающей под рукой Бога. Тогда соединение с каким-то внешним источником энергии представлялось им почти невозможным, а желание направлять эту силу казалось нелепым, ибо за любой попыткой следовало страшное истощение.