Джеймс Барклай - Призыв мёртвых

Роберто воззрился на Ардуция и Оссакера в ожидании ответа, однако было ясно, что оба они слишком измотаны, а Ардуций еще и изранен, чтобы продолжать спор. Тогда Роберто перевел взгляд на тело Гориана, которое нес жрец карку.

— Можешь бросить его в ту грязь, которую он же и устроил. Все, что нужно, я уже увидел.

— «Стрела Арка» в заливе Гау, — проговорил Джеред.

Голос его был тих и невыразителен, на резко очерченном лице словно запечатлелось все то горе и страдание, свидетелем которых ему довелось стать. Роберто подумал, что казначей впервые выглядит старым.

— Это если предположить, что корабль выдержал земляную волну, — заметил Даваров.

— Я в этом не сомневаюсь. Я приказал встать на якорь в заливе, подальше от берега, так что их просто основательно качнуло.

— Пол, здесь столько всего надо сделать, — вздохнул Роберто. — Можем ли мы бросить все, как есть?

— А много ли мы можем на самом деле сделать нашими-то силами? — задал встречный вопрос Джеред. — Это место мертво. Оно утрачено. Чтобы очистить и восстановить здесь все, потребуются усилия легионов, да и кто может поручиться, станет ли тут хоть что-то расти? Тебе нужно вернуться домой. Увидеться с матерью. Сообщить ей новости, которые она должна услышать от тебя, и только от тебя.

Роберто понурился, горе снова навалилось на него всей своей сокрушающей тяжестью.

— Долг! Всегда найдется какой-нибудь проклятый долг, который необходимо исполнить. Во имя Бога Всеобъемлющего, как бы ты, Пол, сообщил матери о смерти ее младшего сына? Бедный Адранис. Сколько величия сметено одним дуновением! — Роберто прищелкнул пальцами и уставился на Ардуция с Оссакером. — Как мне сделать это?

Восходящие не ответили.

— Полагаю, нам следует оставить это место на милость Бога, — тихо промолвил Юлий Бариас. — Мы все равно не можем принести здесь больше никакой пользы и, оставаясь, лишь усугубляем ярость и ненависть. А этого делать не следует.

Роберто перевел взгляд на гласа и кивнул.

— Пойдем, — позвал Джеред. — Поднимем Харбана — и в путь. У меня больше нет сил здесь оставаться.

Языки пламени алчно пожирали невинных. Небеса плевались огнем, разрывая тела в клочья. И Миррон продолжала всасывать скверну земли через мертвую плоть, чтобы положить конец страданию…

Ардуций не мог отделаться от этих образов, как не мог избавиться и от чувства вины. Преступления, совершенные во имя Восхождения, были столь чудовищны, что никакое покаяние не стало бы достаточным. Он, как и Оссакер, проводил большую часть времени в молитве и размышлениях, но ответов не находил. Всеведущий не желал указывать им путь.

А наверху, на темной пустой палубе, стоял Роберто Дел Аглиос и всматривался в черный дым, поднимавшийся над каждым сигнальным постом, мимо которого они проплывали. Новые и новые смерти, повергнутые к ногам Восхождения.

— Ты ведь настороже, а? — Голос Оссакера прозвучал слева. Неразборчивый, словно приглушенный крик.

— Для такого вывода не требуется особых способностей, — ответил Ардуций. — Я всегда настороже. Так же, как и ты.

— Я ведь мог спасти ее, ты знаешь, — всхлипнул Оссакер.

— Нет, не мог, Осси. Мы уже тысячу раз это обсуждали. Может быть, будь ты в полной силе, тебе удалось бы несколько замедлить проходивший сквозь нее поток, но и только. Ты видел, как стремительно пожрала ее эта скверна. Не обманывай себя, ничто не могло предотвратить ее смерть.

— Но я ничего и не сделал!

— Вздор. Ты спас нас, чтобы мы смогли сразиться с Горианом. Чего еще ты можешь от себя требовать? Если кто действительно ничего не сделал, так это я. Только сам себе кости переломал при первой попытке.

Из темноты донесся сухой смешок.

— Нет, кто бы нас только послушал — спорим, кто из нас сделал меньше! От чего мы оба пытаемся уклониться, как ты думаешь?

— От неизбежности.

— Так ли это?

— Как мы сумели перекрутить нити жизни до самого разрыва? Когда вера была утрачена столь полно, что сама мысль о прощении стала отвратительна? Корни должны отрасти заново. Цветок — распуститься снова.

— Но не для нас. И не для ордена.

— О да. Ущерб, нанесенный ордену, огромен. Но несопоставим с потерями Восхождения — они необратимы.

— Навеки?

— Не знаю, Осси. Но при нашей жизни я никакой надежды не вижу. А ты?

— Миррон не умерла бы так, если б мы убежали, — прошептал Оссакер.

При упоминании имени Миррон из глаз Ардуция, легко прорвав плотину сдержанности, хлынули слезы. Некоторое время слышались лишь всхлипывания, ни тот ни другой не говорили ни слова, молча пытаясь взять себя в руки. Наконец Ардуций нарушил молчание, хотя каждое слово ранило его горло.