Татьяна 100 Рожева - Света есть!

Мы, как были, обнявшись, молча стояли у окна.…На растопыренных пальцах клена дрожали капли. Я хотела познакомить Свету с Капой, но слезы мешали мне ее отыскать. А может, она уже закончила свой жизненный путь, перевоплотившись в безымянный след на стекле? Или не безымянный, а наоборот – не смываемый никакими кислотными дождями, КАПИтальный след…

– Вот ведь современный мир, черт бы его побрал, – проговорила Света, глядя в окно. – Потыкал и на связи.… Не то, что раньше… Перья гусиные… Пока гуся словишь, перо выдернешь из него, забудешь, что сказать хотел. Чернила, ямщики пьяные, вдруг мешок с письмами потеряют по пьяни – красота, вот где настоящее! Дождался за год пару записюлек – точно любовь, а если что – всегда под нос сунуть можно – вот, писал мол «женюсь». Всё! За чуб и в церковь! Опять же потомкам поразвлечься было чем – хочешь, сам читай бабкины письма, хочешь, бабки на этом делай, если, к примеру, твоя бабка Толстой или Тургенев, как у тебя. Или чего доброго, Пушкин.… Эх… Завидую! – Она обернулась ко мне и сказала жестко, словно вернувшись в настоящее: – А что касается твоего – конечно, менять он ничего не будет в своей жизни, и состариться вместе не получится. Что делать, если не хочешь тихо страдать, каждый в своём углу? Переходить к плану Б!

– Почему Б? В смысле боевая блядь?

– Боевой блядью, ты, по-моему, быть не переставала, – Засмеялась Света. – Теперь стань ему другом. Не настаивай на встречах, видишь – мальчик нервничает. Пусть успокоится, пусть убедится, что никто его не домогается, на подвиги не призывает и на разрушении его мира не настаивает. Да, пока придется сдать кое-какие свои позиции, но отступить не значит – сдаться! Он в тебе нуждается? Несомненно! Так пусть поскучает. Друзья друг к другу не лезут с признаниями, а сидят и спокойно ждут, когда их позовут или когда случится пресловутое «биде», чтобы проверить свою крепкую дружбу. Ну и что, что «в который раз», у нас вся жизнь из таких «разов» состоит. Можно подумать, у него по-другому бывает! Надо ему в голове вектор поменять, а то он в своей пессимистической пассивности уже и в жизни разочаровался… Печорин, блин.… Не можешь любить – сиди, дружи! Как классик сказал, – подытожила Света и плюхнулась на диван, поставив весомую точку в разговоре.

Все-таки мы, правда, очень похожи со Светкой, даже любимые фразы общие…

– Знаешь…, – прислонилась я к краю стола, изобразив фигурой запятую, – Я сегодня с утра размышляла об этом. Думаю, если положить на весы количество сказанных нами друг другу слов, то, пожалуй, возникнет равновесие. А если реальные поступки или хотя бы намерения их совершать, то моя чашка весов с грохотом долбанет об пол. Я готова лететь к нему по первому свистку, а он готов, верней, говорит, что готов, выделить аж часа полтора в пару месяцев, и то – вряд ли…

– А я тебе что говорю! Барин вальяжный! – Подхватила Света, – видите ли, хочет – соизволит, а не хочет – не соизволит допустить до тушки своей божественной. А говорить – это «пжалста», это нам не жалко! Если грубо и не научно выражаться, ты подсела на ваши отношения, зависишь от них, ждешь, как дозы, очередного сеанса связи, а если его величество соизволит, то и воочию увидишь, потрогаешь. Очень переживаю, что всё так. Обидно за тебя, злюсь на мужиков, на обстоятельства, что заставляют нас так поступать, на возраст, на женскую невостребованность, да блядь, на всё, что не даёт нам быть просто уверенными в себе и в близких людях! Достало это паскудство и время, когда кинуть и наебать стало нормой, а честь и верность просто вызывают смех.… Прости, что так жестко говорю, но ты сама видишь, как он с тобой…. Жди, может со временем отпустит…

– Я не хочу ждать! Я не могу ждать! – Я чувствовала, что и остановиться я уже не могу. – Знаешь, что еще не понятно? Мы когда «начинали» с ним, он мог приехать посреди дня и ждать меня из зала. Помню, вышла, а он стоит на дороге, смотрит на меня как детдомовец на маму. А один раз договорились встретиться, но я не смогла с работы раньше улизнуть, так он простоял перед гостиницей, на тротуаре полтора часа. А между прочим, занятость была все та же, ничего не изменилось у него. Стоял как оловянный солдатик, голодный. Когда я спросила, почему он не зашел хотя бы в кафешку, он ответил: «Представь, ты бы пришла, а я жую. Разве так можно…» Мне кажется, он сам испугался своих чувств, и сам не знает, что теперь с этим делать. Поэтому и причины придумывает, чтобы не видеться… И еще, думаю, дело в том, что у нас с мужиками слишком разное отношение к чувствам в зрелом возрасте. Женщина думает об этом с предвкушением радости, волнением приятного ожидания, а мужик, если он женат, и в принципе дома его все устраивает, при одной мысли о возможном сильном чувстве памперс мочит от страха. И кроме как «чур меня» – других мыслей не возникает…