Денис… Его расстреляли. Делать это должна была я, потому что была его замом, а он был моим непосредственным начальником. Направить дуло автомата ему в грудь и нажать на курок должна была я… Но я знала, что не смогу. И знала, что даже сделай я вид, что заболела и не могу прийти на расстрел, на детекторе бы всё выявилось. Я не верила, что он мог быть замешан в шпионаже. По обвинению, выходило, что он помогал своему брату, работавшему в министерстве обороны, переправлять данные за границу. Я не верила. Сначала не верила. Первый раз я не могла поверить в правоту решения расстрельной комиссии. Потом, когда увидела тщательность расследования, показания Дениса и данные детектора лжи, я уже допускала такую мысль. Могло быть и так… Всё могло быть. Человек, каким бы близким он не казался, всегда останется сам в себе. Что бы он ни говорил, что бы ни делал, нам никогда не узнать его настоящего. Он может всю свою жизнь говорить правильные слова, совершать только правильные поступки, но то, что у него внутри – не знает никто. Почти никто. Даже у меня есть тайна, которую приходится скрывать. Даже у меня есть тайна, из-за которой я прихожу в ужас каждый год во время глобальной проверки. Ежеквартальные проверки на детекторе не страшны, там не углубляются в прошлое. Но раз в год мне приходится пить таблетку, которую где-то достаёт отец. Раз в год проходит часовая глобальная проверка. Моя тайна ужасна: мама на самом деле не умерла, а живет в Италии. Живёт ли, вот вопрос? Можно ли вообще выжить в том аду? Что там, на этом богом забытом Западе, творится? Бедная моя мамочка, в этой загранице нищета и войны, по телевизору постоянно показывают горы трупов, которые зарывают в общие могилы. Как она попала в эту дикую страну, я точно не знаю, папа мне ничего не рассказывает. Я только знаю, что раньше Италия не была дикой и мама даже хотела забрать меня к себе. Да, я была бы с мамой, но выжила бы я в том аду, который там сейчас творится? В упадок пришла их экономика, а с ней и мораль рухнула. Это случилось не так, по сути, и давно, ещё когда я была подростком, после прорыва нашей страны в лидеры по экономике, производству и демократии. Нашей стране пришлось полностью изолироваться от Запада, потому как обнищание в их странах привело к деградации населения. И если бы мы не изолировались, то нашу страну сегодня населяли бы одни эмигранты в поисках счастливой и сытой жизни.
Но самая ужасная тайна – это, то, что я знала об ИМПЛАНТАЦИИ. Конечно, она появилась на наше счастье. Теперь, после ИМПЛАНТАЦИИ, наш великий Мудрейший будет править нашей великой страной вечно… Всё это ясно. Всё это правильно, иначе нельзя. Я согласна с жертвами, которые нужно приносить ради такой возможности. Но знать об этом НЕЛЬЗЯ! Никак нельзя. За такие знания расстреливают!
Конечно, детектор может чего-то не увидеть, что-то напутать, даже если человек не пил таблетку… Но это редкий случай. В случае с Денисом он не ошибся, потому как проверку проводили трижды, что большая редкость. По супружеским изменам о разглашении тайны на детекторе существует запрет. А зря. Прикрываясь демократией, государство просто покрывает измены. Но Денис мне как раз не изменял, я это знала. Я это чувствовала. Но я же не государство. Я не партия «Единая страна». Видимо в человеческую сущность изначально заложена измена. Она человеку необходима, как чувство опасности. Это адреналин. Вот и выходит, что если человек не изменяет супругу, он изменит государству. И кто знает, которая из измен хуже? Но за измену партии грозит наказание, а за измену жене нет. Денису, очевидно, было нужно много адреналина, раз он изменял стране. Или он меня слишком любил, чтобы изменять мне… такое тоже возможно.
Расстреливать Дениса я отказалась, честно рассказав следователям всё о любви и наших с ним отношениях. Было страшно. Сначала было страшно за мою семью. Было страшно, что меня посадят в тюрьму за пособничество. По этой статье это не меньше двадцати лет. Когда я выйду, Тимофею будет почти столько же, сколько мне сейчас, а отца уже может и не быть в живых вовсе. Но после того как меня поняли, простили и даже оставили на работе, просто понизив в должности до обычного диспетчера, я затосковала по Денису. Мне физически не хватало его присутствия, его запаха, его голоса. Была вырвана часть моей жизни. Часть моего счастья. Его расстреляли сами ФРС вместе с братом и его женой, которая тоже оказалась пособником. Детей брата Дениса отправили на Север в государственную сельскохозяйственную школу. Выпускники этой школы заселялись в посёлки рядом с плантациями, где они работали. Там они жили и создавали свои семьи. Это очень гуманно, ведь ещё года три назад их могли содержать в тюрьме до достижения четырнадцати лет, а потом расстрелять.
Читать дальше