Маргарита Дорогожицкая - Неразрешимое бремя

— Довольно! — красавчик прервал меня, брезгливо покосившись в мою сторону. — Если в деле будет обнаружено колдовство, то им займется Святая Инквизиция. И кем бы ни оказался виновный, он будет покаран. Невзирая на титулы и связи.

Вояг медленно кивнул, переводя испытующий взгляд с меня на инквизитора.

— Да, пожалуй что так. Если помчик действительно окажется колдуном, то его надо остановить. Хоть и не жалую я Святую Церковь в своих землях, но с колдунами иметь дело точно не хочу.

Я кивнула:

— А вот это разумно, ваша светлость. Вы же не просто так назначили встречу в больнице? Тело убитой ведь здесь? Давайте взглянем на него, а после и решим.

— Вы не будете заниматься этим делом, госпожа Хризштайн, — процедил красавчик сквозь зубы.

— Не буду, — согласно кивнула я. — Если это колдовство, то уверена, вы сами прекрасно справитесь. Но ведь еще неизвестно, колдовство это или нет?

Мы спускались мрачными коридорами в подвал больницы, в ледник, где держат мертвых до захоронения. И хотя каменное здание хорошо хранило прохладу, но август в этом году выдался очень жарким, так что пованивало здесь прилично. Я с усмешкой смотрела на ровную как палка спину красавчика и напряженные плечи, до него похоже дошло, что ждет впереди. Я опередила его на полшага и участливо заглянула в лицо:

— Господин инквизитор, вам нехорошо? Что-то совсем бледны…

Он ничего не ответил, только закусил губу и яростно замотал головой.

— Ох, смотрите, в обморок еще грохнетесь, словно девица трепетная…

Управитель остановился напротив кованой двери, толкнул ее и пропустил нас вперед. Я теперь уже с тревогой наблюдала за красавчиком, ему явно было нехорошо. Запахи бальзамирующей жидкости, разложившейся плоти, дерьма, запекшейся крови и гниения проникали в нос и горло, хотя мне не привыкать и к гораздо худшим амбре. Я торопливо полезла в сумку, достала надушенный лавандовым маслом платок и протянула инквизитору:

— Да возьмите уже! Хватит строить из себя! — и насильно прижала платок к его носу. Он сначала пытался отвести мою руку, но я просто вложила платок ему в ладонь и оставила его.

— Где тело убитой? — я обратилась к управителю, который с ухмылкой наблюдал за сценой.

Он подвел нас к одной из выемок в каменной стене, вытащил деревянный настил с накрытым сукном телом и кивнул:

— Вот. Убита вчера вечером, обнаружили тело в полдесятого вечера, вместе с помчиком, еще теплую. Будете смотреть? Зрелище не из приятных, звериная жестокость…

Я склонилась над трупом и отдернула ткань с лица:

— У зверей нет понятия жестокости, господин управитель. Это исключительная привилегия божьего создания, человека… Мне нужно больше света.

Девушка была темноволосой красавицей, черты ее прекрасного воскового лица заострились, но все равно она казалась мирно спящей. Управитель принес еще светильников и закрепил их в выемке на стене. Я откинула ткань дальше. На теле не было ран, кроме одной, на животе. Рваная рана с неровными краями шла сверху вниз наискось, не оставляя ни единого шанса на выживание. Но при таких ранениях умирают не сразу, кроме того, была большая кровопотеря…

— Много крови было на месте преступления?

— Много, — кивнул управитель и подошел чуть ближе. Его явно удивляло мое спокойствие.

Я бегло осмотрела тело, заглянула под сомкнутые вечным сном веки, проверила слизистую рта, провела пальцами под шеей, проверила позвонки, тщательно принюхалась, не пахнет ли знакомыми ядами. Инквизитор стоял за пределами света, в темноте, так и не решаясь подойти.

— Вы так и будете стоять столбом? Или все-таки подойдете взглянуть? — это было жестоко с моей стороны, но ему все равно придется привыкать к подобным зрелищам.

Кысей покорно сделал несколько шагов, судорожно комкая платок и не решаясь убрать его от лица. Я продолжила осмотр, теперь уже вслух комментируя увиденное:

— Кроме раны на животе, других повреждений на теле не вижу. Слизистая и белки глаз чистые… Постойте-ка, господин Скоридж, а вы разве не сделали еще вскрытия?

Управитель смущенно кашлянул:

— Капитан Лунтико сказал, что ему все ясно, и вскрытие не нужно.

— Ах, ему все ясно, — протянула я задумчиво, осматривая руки и ногти погибшей. На них не было видимых следов, кроме, пожалуй, пары синяков на запястьях. Руки ухоженные, не похоже, чтобы жертва занималась тяжелой работой. Сложена хорошо, удивительная хрупкость фигуры, словно у ребенка, но грудь полная и хорошо развитая. Нежная кожа того удивительно мраморного оттенка, который сводит мужчин с ума.