Тори Халимендис - Черная Лилия

– Нашли того, кто сделал надпись? – спросила я.

Управляющий выругался сквозь зубы.

– Нет. Уволю к дьяволу Дерека! Развел бардак. Его люди клянутся, что никто из посетителей в служебные помещения не проникал, вот только я не склонен верить их словам. Кто же добровольно признается в собственной халатности? Конечно, Дерек старательно убеждал меня в том, что гадость сделала одна из актерок, вот только вычислить, кто именно, он так и не смог. С одной стороны, все, кроме Марион, присутствовали в клубе, а с другой – никто ничего не видел. Сама-то ты кого-нибудь подозреваешь?

Я на мгновение замешкалась. Рассказать Уильямсу о полном ненависти взгляде, что преследовал меня все выступление? Как бы управляющий не решил, что я свихнулась от страха, ведь доказательств у меня нет – да и какие здесь могут быть доказательства?

– Нет, мистер Уильямс. Я не знаю, кто мог решиться на столь гнусную шутку.

"И даже не уверена, что это шутка", – мысленно завершила я. Но оказалось, что Уильямс разделял мои опасения.

– На всякий случай будь поосторожнее, – проворчал он. – Сейчас я выдам тебе деньги на новые тряпки и грим. И позову Дерека, чтобы он поймал для тебя кэб. Может, будет лучше, если он поедет с тобой?

Я представила реакцию Метью на появление начальника охраны и отказалась.

– Ладно, дело твое, – согласился Уильямс. – Завтра отдохни хорошенько, выспись как следует.

"Завтра" давно уже наступило, но обращать на это внимание управляющего я не стала. Получила деньги, дождалась Дерека и отправилась домой, чуть не уснув от усталости и выпитого прямо в кэбе.

Я очень боялась реакции Метью на свое появление. Брат ни разу еще не видел меня захмелевшей. Более того, мой вид определенно давал понять, что выпила я вовсе не на веселой пирушке. Покидая клуб, я мельком увидела свое отражение в оконном стекле и даже испугалась: бледное лицо, искаженное гримасой, черный парик, размазавшаяся алая помада и потекшая черная тушь. Не знаю, что подумал о странной пассажирке кэбмен, но ни слова он не произнес. И только увидев кошелек в моих руках, проворчал:

– Мне уже заплатили, мисс.

В дом я входила, готовясь к расспросам. Как назло, в голову не приходило ни одной мало-мальски убедительной версии, объясняющей мое появление в столь неподобающем виде, а расстраивать или пугать Метью не хотелось. Я мысленно обругала себя за то, что не догадалась привести себя в порядок в гримерке Джинджер (о том, чтобы войти в собственную, и думать пока что не хотелось). Да, парик пришлось бы оставить, но хоть краску с лица можно было бы смыть.

– Ли? – послышался голос брата, и заспанный Мет выглянул из спальни. – Прости, я уснул.

В коридоре царил полумрак, так что разглядеть мое лицо Метью не мог.

– Все в порядке, – сказала я, изо всех сил стараясь, чтобы мой голос прозвучал спокойно. – Возвращайся в постель. Я перекусила в клубе.

– Ладно, – пробурчал Мет и скрылся за дверью.

А я, двигаясь на цыпочках, чтобы не потревожить его, направилась в ванную.

Теплая вода тоненькой струйкой текла в старую чугунную ванну, занимавшую почти всю крохотную комнатушку. Увы, просторного дома с большой ванной мы с Метью позволить себе не могли. Даже на оплату этого скромного жилища из двух спален, общей комнаты, кухни, ванной, коридора и небольшого чуланчика уходила львиная доля моего заработка. Мет порывался одно время подрабатывать уличным художником, но я ему настрого это запретила.

Плеская воду в лицо, я никак не могла избавиться от тяжелых мыслей. Кто написал мне послание на зеркале? Что это было: предостережение, признак чужой ненависти, глупая шутка? Сознание туманилось, голова кружилась, и прийти хоть к каким-либо выводам я так и не смогла. Так и отправилась в постель, отложив все вопросы на потом.

А днем меня ждало новое потрясение. Проснулась я уже после полудня. Бледное осеннее солнце разогнало тучи и заливало мою комнату светом. Я натянула халат и побрела в кухню, где и застала Мета. Брат хмурился и кусал губу, перед ним лежал раскрытый "Ежедневный вестник". Я бросила на газету мимолетный взгляд и замерла. С разворота на меня смотрело большое фото Марион в траурной рамке.

Я схватила газету и впилась взглядом в статью.

– Ли! – воскликнул Мет.

Но я жадно вчитывалась в высокопарные слащавые слова. Неизвестный журналист расписывал несчастную судьбу "бедной, но прекрасной девушки, вынужденной зарабатывать себе на жизнь трудным ремеслом". Дальше содержались намеки на то, что просто пением "ремесло" Марион не ограничивалось, но и здесь писака оправдывал "заблудшую душу, для которой никто не потрудился зажечь свет истины". В нетерпении я спустилась на несколько абзацев ниже и наконец-то нашла то, что искала: обстоятельства гибели приятельницы. Марион нашли утром в Центральном парке. Кто-то заколол ее ударом ножа в сердце.