Жанна Ложникова - С уважением, Барристер Джеймс Уолкотт

1

Холодно… Холодно… Серая стена дома исчерченная ветвями грубо, дерзко, невпопад, лоскуток неба истерзанный ими же; будто деревья хотели натянуть на себя последний ситец, чтобы согреться, да не поделили: разорвали на мелкие кусочки и стоят теперь обиженные друг на друга. Воробьи и синицы снуют вверх и вниз, тормоша ветки, чирикая радостно, будто желая примирить деревья между собой.

– И всё-таки холодно, – Ева захлопнула книгу, спустила ноги с подоконника, покачала ими, задумчиво разглядывая угги.

– А он? – Лера поставила толстый словарь на полку (в читальном зале было пусто).

– Стоит.

– Стоит?

– Да…

– Под той же берёзой?

– Да.

– Слушай, а кто он?

– А я знаю? Я вообще не уверена, что он живой, – Ева спрыгнула с подоконника.

– Значит это не твой поклонник?

– Пс! Тоже выдумала! Не смеши меня! Ты же тут работаешь целыми днями, не я!

– Ну да…

Большой круглый будильник мерно отсчитывал секунды, в передней трещала печь.

Лера подошла к окну, замёрзшему почти наглухо, попыталась разглядеть человека, стоящего под берёзой.

– Он вообще не двигается, смотрит прямо в окно! Маньяк что ли?

– А ты выйди, узнай: чего он тут по вечерам околачивается?

– А что? И пойду, – Лера поспешно выбежала в переднюю, натянула валенки, накинула шерстяной платок.

Дверь хлопнула. Белый парок полупрозрачной змейкой заполз в читальный зал. В печи щёлкнуло полено, будто кнут пастуха. Ева бросилась к окну – пусто – ни человека, ни Леры…

2

– А, Мишка ещё не пришёл, – вздохнула Лера, увидев на двери огромный железный замок, возвещавший об отсутствии хозяина дома.

Девушка сунула руку в карман, достала увесистую связку ключей, украшенную звенящим брелоком, и принялась возиться с замком, тот не желал поддаваться, да ещё и больно обжигал руки ледяным боком. Наконец, после раздражающей возни, длившейся ни больше, ни меньше пяти минут, Лера попала в холодные сени. Смела варежкой снег с валенок и вошла в дом.

«Тоже холодно – мороз всё выстудил за день» – подумала девушка и, не снимая пуховика, принялась топить печь. Поленья одно за другим отправились в чёрный выпачканный сажей и присыпанный золой зев. Чиркнула спичка, зашипел огонёк, отражаясь в вишнёвых глазах Леры. Ещё секунда и защёлкали дрова в печи, будто перекрикиваясь, зашумело, как тайфун, заточённое пламя. Стало будто теплее.

Лера вздохнула, стянула пуховик, бросила на стол связку ключей, скинула валенки и пошла, потягиваясь, в спальню. Где плюхнувшись на кровать быстро задремала.

Её очень выматывало вынужденное безделье на работе (в сельскую библиотеку редко кто заходил) да ещё этот странный тип, торчащий каждый вечер под окнами. Да, здорово он сегодня её напугал! Там, под берёзой, просто никого не оказалось! Мало того, что человека самого не было, так ещё и следов его Лера, сколько ни старалась, не смогла найти! Но ведь как-то этот человек подошёл к берёзе и ушёл потом! Не по воздуху же! Пришлось вернуться не солоно хлебавши в библиотеку, там, на пороге уже стояла взволнованная Ева в кое-как наброшенной шубке.

– Ты чего? – уставилась на неё Лера.

– Тебя потеряла!

– Да я вот она! – засмеялась Лера, забыв о странном исчезновении человека.

Потом пили чай… и… Что это? Колокольчик? Где? Откуда здесь колокольчик? Нет, это брелок. Брелок от связки ключей.

«Кто-то бегает с моей связкой ключей, – заключила сквозь сон Лера, – кто-то небольшого роста, будто ребёнок».

Динь! Динь!

«Кто-то бегает!» – Лера вжалась в кровать.

Динь-динь, динь! Динь-динь, динь!

В горле пересохло. Приоткрыла глаза – никого!

Динь-динь, динь! Динь-динь, динь! Динь…

Рывком села. Тишина.

«Ключи! Где ключи? – выбежала в кухню, – на месте!»

Тяжело дыша, Лера опустилась на табурет, посмотрела в мягкую синь окна:

– Темнеет… Что же я сижу! Скоро Мишка придёт, надо готовить!

3

Мишка часто стучал ложкой, фыркая и причмокивая. Лера сидела напротив, наблюдая, как муж ест.

– Чего? – посмотрел он на неё, насупившись.

– Ешь осторожней.

– Не нравится, как ем? Надо было за интеллигента замуж выходить, – опять занялся супом, низко опустив голову. – Пересолила.

– Ну, так это хорошо – люблю тебя, значит.

– Любовь твою на хлеб не намажешь.

– Что-то случилось?

– «Что-что»! Сокращают меня – вот что! – брякнул ложкой, встал, подошёл к печи, достал сигарету из пачки, чиркнул спичкой.

– Ну, Миша-а-а, – недовольно протянула Лера (она не любила, когда он курил в доме).