Константин Соловьёв - Мерценарий

- Удачи, Куница, - насмешливо произнес Нидар.

Человек без лица остался сидеть в кресле. Даже стоя к нему спиной, Маадэр ощущал его взгляд. Взгляд чудовища в человеческом обличье.

- Вы ведь обманете меня и здесь, так? Вы не настолько фанатик, хоть и пытаетесь им казаться. Вы прагматик. Вы в любой момент можете объявить, что смертельную болезнь выпустили остатки укрывающейся на Пасифе юпитерианской армии. Из мести, из ненависти к Земле. Это будет отличным поводом, чтоб установить здесь жесткий порядок, как на прочих мирах Консорциума. Истребить остатки «Тацитурнии» и прочих. Сжать со всех сторон слишком самоуверенные корпорации. Когда руки не связаны, это гораздо удобнее, ведь так?

Нидар улыбнулся. И хоть Маадэр не видел его улыбки, она показалась ему отвратительной.

- Ступайте, Куница. Не испытывайте моего терпения.

- А еще я думаю, что вы не дадите мне покинуть Пасифе. И эту комнату. Вы ведь никого и никогда не отпускаете, верно? Ни меня, ни Велрода, ни прочих…

Нидар все еще улыбался.

- Прощайте, Куница. Наши пути здесь расходятся.

- Да, наверно… В каком бы смысле вы это ни сказали.

Маадэр двинулся к двери.Комната была большой, чтоб пересечь ее ему потребовалось бы шагов десять.

«Эй, Вурм, как ты?»

Вурм отозвался почти сразу.

«Порядок».

«Веселое вышло дело, а?»

«Необычайно. Думаешь, он выстрелит?»

«Наверно. Только идиот отпустит нас. На его месте я бы выстрелил как только мы дойдем до двери. В спину. Такие, как он не любят оставлять самое приятное исполнителям».

«Нас всегда могут убить снаружи».

До двери оставалось не больше пяти шагов. Маадэр поправил воротник плаща. Судя по тому, как тарабанило по крыше, на улице опять шел дождь. Дождь, несущий не свежесть, а затхлый запах ржавчины, обжигающий, свирепый.

Проклятая планета, здесь никогда не будет хорошей погоды…

«Вурм».

«Что, Маадэр?»

«Если по-честному, ты – моя галлюцинация?»

«Не будь идиотом».

«Хорошо, Вурм».

«А ты сам как думал?»

Маадэр усмехнулся.

«Знаешь, - сказал он, помедлив совсем немного, - Мне всегда казалось, что в этом мире есть вещи, о которых лучше не думать вовсе».

И решительно распахнул дверь.