Ант Скаландис - Спроси у Ясеня

– Что ты понял, дурачок?

Я помолчал. Я думал сразу о многом. Я не имел ввиду только наши отношения. Но она сейчас думала именно об этом.

– Ты любила его? – спросил я, хотя уже знал ответ.

– Да, – сказала Татьяна. – Я л ю б и л а его. И больше я никого и никогда в жизни не любила. Правда. Неужели теперь, я полюблю тебя?

– Не надо, – сказал я.

– Ты думаешь?

– Мне так кажется.

Татьяна подобрала с пола еще не потухший бычок и раскурила. А я зачем-то открыл дверцу и вышел под дождь. Дождь был холодный и противный. Шагах в двадцати в слабом свете подфарников виднелись две размытые фигуры под одним большим зонтом.

– Иди ко мне, – шепнула Татьяна, открыв окошко, – промокнешь, дурень.

Я залез обратно в машину и Татьяна сообщила мне доверительно:

– Трахаться сегодня не будем.

– Хорошо, – сказал я рассеянно. Я как-то не думал об этом.

– Чего ж тут хорошего? – возразила Татьяна. – Просто времени, похоже, не остается.

И в подтверждение ее слов в окно просунулась усатая морда Кедра.

– Мы приняли сейчас радиограмму от Платана, – поведала морда. – На квартиру Малина заезжать не стоит, лучше сразу двигать в аэропорт. Тем более, что через полтора часа есть удобный рейс из Внукова.

– Из Внукова? – переспросила Татьяна. – Это что, пилить через всю Москву? Шереметьево же ближе.

– Но из Шереметьева рейс на Лондон только утром.

– А спецрейс? – спросила Татьяна.

– Не тот случай, – отрезал Кедр.

– А-а, – протянула Татьяна. – Понятно. Полтора часа, говоришь? Ну, и как же мы поедем? По кольцевой со скоростью двести пятьдесят?

– Послушай, Верба, – вмешался Тополь, – ну, что ты сегодня такая ершистая. Давай лучше снова песни петь. Ну, не поедем мы по кольцевой, не поедем. Я кольцевую с детства ненавижу!

– Для справки, – вставил Кедр, – когда Леня был маленьким, никакой кольцевой еще не построили.

Пропустив эту реплику мимо ушей, Тополь сообщил не совсем понятно:

– Я вызвал рассекателей. – И добавил. – Кедр, иди за баранку. Сам господин Малин за рулем – нас пограничники не поймут.

– Простите, а кто из нас летит в Лондон? – робко поинтересовался я, когда мы уже разогнались по трассе километров до двухсот.

– Ты, – сказал Тополь не оборачиваясь.

– Хорошо, – сказал я и не стал задавать никаких вопросов.

Собственно, мне уже было все равно. Если бы за те же полтора часа меня доставили не во Внуково, а в Плесецк и оттуда – на Луну, я бы тоже не слишком удивился. На деньги этого дона Корлеоне, или как его там, можно, наверно, и на Марс слетать, если того потребует Святое Дело Службы ИКС. Кажется, я уже вполне усвоил странную лексику этих "безнадежно больных людей", а вот логику их святого дела пока еще понимал слабо.

– Тебя там встретят. Прямо в аэропорту, – соизволил сообщить мне Тополь. – И все расскажут. Для начала по-русски. А сейчас, Мишель, можно я немного посплю? Кедра тоже лучше не отвлекай разговорами. Дорога мокрая.

А мне и не хотелось ни с кем разговаривать. Я просто смотрел в окно на дождь и слушал, как тихо и уютно посапывает Верба. Она была такая крошечная, что, поджав ноги и положив голову мне на колени, ухитрилась буквально свернуться калачиком.

У моста через канал на въезде в Москву с нами поравнялись, приветственно мигая, два милицейских «форда-виктория». Кедр сбросил скорость и, не останавливая машину полностью, выслушал доклад старшего по званию, после чего одна из машин оглушительно сигналя, рванула вперед, а вторая стала прикрывать нас сзади. С этими «рассекателями» мы и пропороли Москву насквозь со скоростью выше ста восьмидесяти, притормозив лишь раз, у поворота с Тверской на Манежную под запрещающий знак, и на коротком отрезке до Каменного моста, двигаясь против потока, конечно, не разгонялись на всю катушку. Во Внуково прибыли за десять минут до взлета и, отпустив «рассекателей», проехали прямо на летное поле через какие-то двойные ворота, любезно раскрываемые перед нами. Невероятно, но всем охранникам, таможенникам и пограничникам оказалось достаточно номера нашей машины, а может быть, знакомых лиц за ветровым стеклом. Джипы сопровождения остались по эту сторону ворот. Мы ехали почти не останавливаясь, и только один строгий майор попросил у Тополя и Кедра их удостоверения и внимательно изучил. Мои же документы были вообще никому здесь не нужны.

Верба поцеловала меня еще раз, уже стоя на последней ступеньке трапа, перед самым входом в самолет. Я долго не отпускал ее губ, внезапно поняв, что влюбился всерьез, что во всем этом нереальном дурдоме лишь она одна по-настоящему нужна мне, и что я не хочу, не хочу с ней расставаться. И она поняла это все без слов. И сказала: