Олег Хафизов - Кукла наследника Какаяна

– Не рановато без лифчика? – доброе лицо матери отвердело.

– Сорокалетнюю грудь она будет показывать врачу, – изрек Филипп. – А для того, чтобы девочке было проще, ты встанешь напротив неё зеркальным отражением и будешь раздеваться, как раздевалась передо мной в далекие восьмидесятые.

Писистратов включил томную музыку, мать и ночь стали раздеваться, а я отвернулся к экрану. Эта невыносимая сцена напоминала дезинфекцию в тифозном бараке.

– Соблазняем меня топлесс, – режиссировал Писистратов. – Нателла, у тебя есть знакомый мальчик, которого ты хотела бы соблазнить? Представь себе, что этот мальчик подглядывает за тобой в душе. А за Томой подглядывает Николай Басков. Вы прекрасны, вы гордитесь своим телом!

Филипп положил мне руку на плечо. Я с удивлением обнаружил, что натурщицы вихляются сами по себе – он и не думал их щелкать.

– Все на автомате, – шепотом пояснил он. И громко скомандовал:

– Медленно снимаем трусы!

Из дверцы за бархатной портьерой вразвалочку вышел мощный негр в кожаных плавках, с плеткой в руке. Этот парень иногда заходил в магазин «Нежность». Его звали Иван. Он учился в колледже изящных искусств и подрабатывал на дискотеках стриптизером. То есть, его настоящее африканское имя было гораздо интереснее, но для удобства он всегда представлялся: «Иван из Африки».

– Работаем с партнером а-ля труа, – объявил Писистратов. – Представьте себе, что вы соперницы. Вы обе хотите этого огромного негра и пытаетесь его соблазнить.

– Ма, я не буду с негром, – заныла Нателла.

– А чем прикажешь платить за твой колледж? – прикрикнула мать и с отвратительной улыбкой стала тереться щекой о кожаную выпуклость Ивана.

Я щелкнул мышкой и увидел свою красавицу на фото, свисающую с шеста наподобие курицы-гриль, нанизанной на вертел. Волосы девушки ниспадали на пол, лицо было искажено неестественной улыбкой перевернутого человека, но все же это несомненно была она – двойница Аманды.

– Серафима из Челябинска. Я тебе её подгоню, – пообещал из-за спины Писистратов.

Он тут же стал набирать телефон кукольной девушки, а я краем глаза увидел очередную сцену фотосессии. Все трое обнажились, негр Иван вилял бедрами, безуспешно пытаясь раскочегариться, а мама силком тянула руку хнычущей девчонки к его жутким причиндалам, словно к раскаленной сковороде.

– Алё. Серафима? Это дядя Филипп звОнит, – сказал Писистратов в трубку и подмигнул мне.

Несмотря на свою неземную красоту, Серафима оказалась простой уральской девкой из деревни Фер-Шампенуаз Челябинской области. Возможно, прапрабабушка Серафимы была умыкнута из покоренной Франции каким-нибудь уральским казаком, и в этом был секрет её изящества. Но манеры и запросы Серафимы были самые немудрящие, уральские.

– Меня Серафима зовут, можно Сим-Карта, – представилась она.

А затем сообщила, что минет в её интерпретации стоит триста пятьдесят рублей, один час любовных утех – вдвое больше, а целая ночь восторга – всего полторашку. Когда же я ответил, что пригласил её по другой части, она совсем растерялась, ибо ни с какими другими мужскими запросами пока не была знакома. Я предложил её чего-нибудь выпить. Она обрадовалась и попросила маленькую бутылочку импортного пива, чтобы не потолстеть. Сразу было видно, что она не привыкла к людской щедрости и рада хоть просто посидеть без физического труда.

Мы разговорились. Сим-Карта была студенткой колледжа культуры и искусств, где её научили ловко кувыркаться и лазать по шесту, прежде чем исключить за глупость. У бабушки в деревне Фер-Шампенуаз остался её ребеночек, прижитый от местного словесника в пятнадцать лет. Учитель, этот краевед, эстет и педофил, дал ей, так сказать, путевку в жизнь, приохотив к прекрасному. Сим-канрта с восторгом вспоминала свои школьные годы и занятия художественной самодеятельности, которые, в конце концов, довели учителя до тюрьмы.

Пол ребеночка не уточнялся. Сим-Карта его не видела почти четыре года, но регулярно высылала ему деньги от своих трудов и мечтала забрать к себе в город, когда купит жилье. Покупка собственной квартиры была идефиксом Серафимы, ради которого она даже отказывалась от группового отдыха в Египте за счет предприятия. Впрочем, ей нравилась её работа – как на сцене, так и вне её. Она считала, что делает полезное дело, и относилась к своим клиентам с пониманием. Среди них были люди достойные: священники, артисты, видные коррупционеры. На всякий случай я тут же уточнил, не приходилось ли ей ублажать некого Какаяна, но это имя ей ничего не говорило.