Рииттая - Вересковое сердце

Невыносимо!

***

Орис распахнула глаза – и поспешно закрыла обратно. Свет казался ужасным порождением злых духов. Она глухо застонала, и тут же услышала шаги, приближающиеся к ней, и тихое бормотание брата:

– Тише, тише. Не шевелись. Всё хорошо.

Хорошо?! Орис подумала, что Марбл, видно, спятил. Всё было очень уж далеко от «хорошо». Ей хотелось выть на луну, но она не могла даже шевелиться. Не говоря уже о том, что болело всё, всё, ВСЁ! Каждый вдох отзывался болью, не отставали и выдохи. Боль разливалась по телу, обжигая изнутри. Орис готова была плакать и метаться, но, опять же, не могла шевельнуться и всё в ней пересохло. Потому лишь слабые стоны срывались с губ.

– Что с ней? – испуганно спросил Марбл. Судя по звуку, Паучиха опять курила трубку.

– Ей плохо.

Марбл поперхнулся воздухом. Впрочем, смогла бы Орис говорить, она не дала бы более точного ответа.

– И как ей помочь? – растерянно поинтересовался брат.

Тихие шаги обозначили приближение ведьмы. Она опустилась рядом с головой Орис. Знакомое ощущение пальцев на лбу через повязку.

– Принеси ей воды.

– Чашку?

Орис не видела, но почувствовала этот уничижительный взгляд, брошенный на Марбла.

– Неси сразу ведро! – бросила ведьма. Марбл пробормотал рассеянное «ага» и куда-то побежал. – Стой, я же… пошутила. Эх.

Паучиха поцокала языком. Орис почувствовала её холодные пальцы на своей руке. На этот раз она решила открывать глаза потихоньку. Едва разомкнув веки, она разглядела нависающий над ней тёмный силуэт, закрывающий дневной свет. Почему-то это зрелище вызывало в ней дикий страх, и Орис поспешила открыть глаза чуть шире. Правый глаз был скрыт под повязками. Она даже не могла сказать, остался ли он зрячим. Да что уж там, остался ли он?

– С пробуждением, – безэмоционально поприветствовала отшельница.

Орис, наконец, могла разглядеть её. Сейчас ведьма не казалась зловещей, она выглядела как многие женщины-горцы. Нет, пожалуй, не как многие: её можно было назвать красавицей. Светлые волосы заплетены в толстую косу, небрежно перекинутую через плечо, лицо чуть бледное, уставшее, с еле заметными морщинками на лбу и под глазами. Надето на ней было длинное серое платье, какое Орис легко могла представить на ком угодно в деревне, хоть в целом горцы предпочитают более яркие цвета в одежде. Впрочем, она одобрила выбор – она и сама бы предпочла более мрачные ткани, если бы это не вызывало столько вопросов у соседей и возмущения у её собственной матери.

Почему-то Орис казалось, что, когда она видела Паучиху в последний раз, ведьма выглядела совсем по-другому. По крайней мере она должна была быть куда старше.

Примчался Марбл с ведром воды, поставил его рядом с Паучихой. Та вздохнула неимоверно тяжело, опустила пальцы в воду, затем брызнула несколько капель на губы Орис. Ещё чуть-чуть, и ещё. Орис смогла разомкнуть слипшиеся губы и несколько капель упало на язык. Совсем мало, но это позволило ей прохрипеть:

– Ещёёё…

– Нельзя.

Определённо, эта женщина спасла её, чтобы издеваться.

– Б… б… бо… боль… но.

Слово далось с трудом. Брат невесело вздохнул, а ведьма сухо ответила:

– Вы слишком долго лежали под действием обезболивающих чар. Столько нельзя. Сейчас боль уже не так сильна, как была раньше. Вам придётся терпеть.

То нельзя, это нельзя, можно лежать и страдать. Отлично. Орис неопределённо замычала. Если сейчас легче, то что же было раньше? Наверное, она бы просто умерла от боли без колдовства ведьмы. Разумеется, она сразу догадалась, что дело в колдовстве. Она годами училась чувствовать изменение в узорах этого мира, со всей присущей ей дотошностью оттачивая это умение настолько, что никакое падение со скалы и потеря памяти не могли заставить её его утратить. Оно жило слишком глубоко в Орис.

Колдовство, чёрное колдовство… Сердце защемило от страха и чувства вины. Неужели то, от чего столько лет предостерегала Айка, спасло ей жизнь? Бабушка учила, что колдовство есть чистое зло. В это верили все в горах. Колдовство – насилие над духами, а ведуны никогда не заставляют их, только просят. А Паучиха – Орис точно помнила – была колдуньей. Ох, бабушка бы точно сказала, что лучше бы ей умереть, чем принимать помощь ведьмы. Но Орис сейчас была другого мнения. Она была уверена, что ни отец, ни Айка не смогли бы её спасти, даже если бы духи были милостивы. Как там говорила ведьма, её голова раскололась, как арбуз?

Сложно было понять, что она повредила при падении, ведь болело всё тело сразу. А ведь могла всё сразу и повредить. Орис вдруг вспомнился вид, открывшийся ей с вершины обрыва. Она упала с этой огромной высоты на камни. Невозможно выжить при таком падении. Это даже не чёрная магия, что-то темнее… Живой труп! Как в страшной сказке про болотную ведьму! Неужели мертвецы могут испытывать боль? Какая досада, и после смерти приходится страдать.