Александр Коренной - Тень Луны

И после этого интеллигент вернулся к тому, с чего все началось.

– Просьба, примите у меня заявление об уничтожении Луны.

Холодный вихрь подул мне в лицо. Сила его слов, крик его души заставили меня по-другому принять его посыл, предположить в них хоть какой-то, но здоровый смысл. И по-другому себя повести.

Так, как велит закон.

Я молча достал лист бумаги и шариковую ручку, и протянул их настойчивому посетителю.

– Пишите заявление.

– Аристарх Петрович, – представился вместо ответа интеллигент, который после приглашения изложить письменно свои подозрения, стал любезным. Грусть на его лице сменилась лучиком надежды, и он добавил свою фамилию.

– Колохатько.

Вот и познакомились. Колохатько написал шапку заявления, как я ему продиктовал, а затем самостоятельно изложил суть и передал текст мне. Я пробежал по нему глазами.

«Сообщаю о том, что готовится физическое уничтожение спутника Земли под названием Луна, что повлечет катастрофу планетарного масштаба и последующую гибель всего человечества. Просьба принять меры по обеспечению безопасности Луны.»

Две строчки – но по самой сути. На мою просьбу добавить известные ему факты о способе, времени и предполагаемых лицах, готовящих уничтожение целого спутника, Колохатько ответил категорично.

– Я не знаю, каким способом это произойдет, но произойдет точно, и очень скоро. А что до предполагаемых преступников, то уверен, Саша, доверять эту информацию бумаге, даже здесь, в стенах родной полиции, несколько легкомысленно, если не выразиться по-другому.

– Тогда вам стоит пообщаться с моим руководителем, полковником Мостицким, – разумно предложил я. Иваныч выведет заявителя Колохатько на правильный диалог, или на чистую воду. – Только он будет не скоро.

Аристарх Петрович готов был ждать сколько угодно, но я убедил заявителя не терять времени и пообещал перезвонить и сообщить, когда у шефа получится его принять. Он дописал в заявлении номер своего мобильного телефона и собрался уходить.

– Ну вот, Саша, – вдруг с едва заметной улыбкой заметил на прощание Колохатько. – Теперь и от вас зависит судьба Земли. Не подведите ее.

– Постараюсь, Аристарх Петрович, – уверенно ответил я. – Для этого здесь и работаю.

Он пожал мне руку, а мне это снова напомнило ритуал посвящения в рыцари, благо образование историка навеяло подобную ассоциацию. Только в рыцари какого-то другого, более значимого ордена.

И у стареющего профессора оказалась, на удивление, крепкая мужская рука.

– Я наберу вас, – только и остаётся пообещать мне.

– Время у нас есть, но его очень мало, – требовательно озвучил Колохатько. – Жду звонка.

И исчез из приемной отделения. Так же тихо, как и появился.

Понедельник уже не похож на обычный….

– Доложи о происшествиях, – скомандовал Мостицкий, когда появился в отделении ближе к вечеру. Шеф лично выезжал на места преступлений, и по виду его было ясно – Иваныч не раз вытер сегодня пот со своего могучего лба.

– Есть, – отреагировал я и, оказавшись в его кабинете, начал доклад.

Перечислив зафиксированные кражи и грабежи, я почувствовал дрожь в голосе, когда вынужден был положить ему на стол заявление Колохатько. Шеф пробежал по нему глазами и, помрачнев, нахмурил свои суровые брови.

– Ну зачем ты эту хрень принимал? – устало переспросил он. – Я же четко велел тебе его отправить куда подальше, – и добавил себе под нос, – Ох, блин, молодняк. Когда научитесь работать?

– Да не псих он, Иван Иванович, – возразил я, будучи готовым к такой реакции полковника. – Не псих, это точно. Пожалуйста, примите этого Колохатько и выслушайте. Ему явно есть что сказать.

– Ты его обследовал? – с издевкой уточнил шеф и почти заорал. – Рудный, на нас пять нераскрытых «тяжеляков» висит! Заявление его зарегистрировал? Правильно, молодец, все как учили! А теперь мы должны на него реагировать, провести работу, перенаправить по подведомственности. А куда? Там, где с нас ржать будут, как с кретинов? Скажут – парни, вы тут заработались совсем, мозгами поехали….

Мостицкий добавил еще пару крепких полицейских выражений (не для текста), а я сидел перед ним, как студент на защите диплома. Одна половинка сознания тухнет от нахлобучки шефа, но другая, более сильная, понимает – мне есть что защищать.

– Иван Иванович, – говорю я, когда Мостицкий умолк. – Позвольте мне поработать с этим заявлением.

Иваныч еще раз пробежал по бумаге глазами, откинул его мне и пронзительно посмотрел на своего зеленого еще опера.