Екатерина Бакулина - Жизнь и смерть наместника Ритхана

– Мэт? – Тайра ждала объяснений.

Тиммет скривился.

– Ты знаешь, что этот Мораг Эйден едва ли не лучший дознаватель империи? Он не наместник, его прислали сюда не управлять Ритханом, не вести дела города… Он ищейка. Его прислали, чтобы он сунул нос везде, где только может сунуть.

Да, очень похоже, это Тайра уже поняла.

– Тебе есть, что скрывать? – спросила она.

Тиммет зло скривился.

– Не будь дурой! Нам всем есть, что скрывать. Хочешь сказать, ты непричастна? Ты ничего не сделала? Не смеши меня! А сколько у нас еще осталось потомков хойне, обладающих хоть каким-то даром? Пусть не чистокровных, но хоть каким-то… Он напишет доносы на всех, и на тебя тоже. И всех повесят. Проклятие хойне умрет вместе с самими хойне, никого не останется. Ты же помнишь, как все было, Ти? Или ты думаешь, он влюбится в тебя и пожалеет? Насколько я знаю, он не жалеет никого.

Честно говоря, вот тут не по себе стало.

Да, Тайре есть, что скрывать. Та ненависть черного круга – она и ее ненависть тоже. Неосознанно, но так вышло. У нее были все основания ненавидеть. Но ведь это ничего не меняет.

Очень может статься, что либо наместник, либо она.

Эйден просидел с отчетами до полуночи. В участке. Отдавать бумаги наместнику с собой комиссар категорически не хотел, да Эйден и не очень настаивал, он привык работать в любой обстановке. А старый городской дом Маэйра все равно не был его домом, что здесь, что там…

Городская ратуша сгорела два года назад. Согласно бумагам – выгорела до основания, но проезжая мимо, Эйден видел вполне восстановленное здание. Свежая краска, новые ставни, наново перекрытая крыша, но стены старые, крепкие… Потом нашел, что дом после пожара выкупил за бесценок некий Олисаро, из местных землевладельцев. Вероятно, дела у этого Олисаро шли неплохо, потому что восстановить такое по карману не каждому, дешевле снести и возвести новое. Очевидно, были свои мотивы. Или сгорело не так уж сильно.

Два года назад тут горело многое. Удобно, следов уже не найти.

Но Эйден искал даже не старые следы, ему интереснее было, что происходило потом.

С одной стороны, казалось, что ничего не происходило, все спокойно. Да, наместники умирали с завидным постоянством, но жизнь в городе шла своим чередом. Простых людей проклятие не трогало.

Магия хойне, это магия жизни, по большей части. Но у жизни всегда есть оборотная сторона.

С хойне вообще все не просто. Не все хойне наделены даром… вернее, не все наделены даром в достаточной степени, чтобы дар проявился. Часто это лишь искра, едва тлеющая. Древняя кровь слишком размылась, хойне стали слишком людьми, чистокровных совсем нет. Говорят, древние горные чистокровные хойне были настоящими рогатыми и косматыми чудовищами, которые по своему желанию могут оборачиваться людьми. Но уже у полукровок оставалось только одно человеческое обличие, дальше и вовсе кровь терялась. Раньше хойне жили по всему Арваронскому хребту и дальше к Желтым горам. А еще были степные и лесные хойне… но от тех сейчас даже живой крови не осталось, только предания.

Магия хойне – дикая, без заклинаний, обрядов и начертанных рун. Лишь усилие воли.

Именно поэтому с хойне было столько проблем. Если искра крупная, а держать ее в узде молодой хойне не умеет, то можно ненароком вызвать бурю. Взрослые, как правило, учатся управлять своими эмоциями и своим даром. Но даже у взрослых и опытных выходит не всегда. Именно потому, что слабая кровь. В обычной жизни дар не заметен, кажется не нужно учиться, все равно толку не будет, силы нет, опасности никакой. Но иногда прорывается.

В критический момент даже слабая искра может вспыхнуть ярко.

Ненависть хойне – убивает, пробивая любые щиты имперских магов. Надежной защиты от направленного проклятия нет, можно лишь укрыться и обойти.

Империя всегда видела в хойне опасность – их дар невозможно контролировать. Никогда не знаешь, где ударит в следующий момент. Поэтому уже много веков предпринимались усилия, чтобы разбавить кровь хойне человеческой, размыть, чтобы дар затерялся. Пытались провернуть это мирно, разными способами. Но столкновения все равно были.

Открытая война с хойне всегда выходила боком.

Война в Алокасте выжгла город и окрестности на много миль. Не в сражении, не боевая ярость, а горе жен и матерей, потерявших близких. Поэтому ударило не сразу, а с отсрочкой, по нарастающей. И справиться с этим оказалось невозможно.