Василий Воронков - Совершенный изъян

– Девушка, которая тебя записала. Создала. Не знаю, как объяснить. Ты знаешь, что с ней…

Пётр не договорил и заглянул в свой стакан – из-за дзыня водка казалась синей, как техническая жидкость.

– Ты имеешь в виду мою подругу, – Синдзу остановилась, – мою Пан-Йон. О, – она мечтательно посмотрела в потолок, – я так много могу о ней рассказать.

– Твоя пан… Подруга, хорошо. Расскажи мне о ней. Почему она сбежала из дома?

– На то было много причин. Я расскажу, да. Прежде всего – мы решили это вместе. Это было наше совместное решение, меня и Пан-Йон.

– Вы решили вместе?

– Да, – кивнула Синдзу. – Нам было очень плохо там. Очень плохо. – Она обхватила себя за плечи. – Мы страдали там. Пан-Йон страдала там каждый день. Мне было тяжко смотреть, как она страдает там.

– Её что, били?

– Там всё было просто. Понятно и просто. Слишком понятно и просто. Ты понимаешь?

Синдзу резко обернулась, но посмотрела не на Петра, а куда-то в сторону, на оконную раму.

– Ты понимаешь? Там не было настоящей жизни. Ведь жизнь – это выбор. Без выбора нет жизни. Ты согласен?

– Допустим. Продолжай.

– Мы мечтали о настоящей жизни. Жизни, полной возможностей.

Пётр снова приложился к стакану. Руки у него тряслись.

– И какие же возможности она получила? Возможность сдохнуть?

– С Пан-Йон теперь всё будет хорошо, – быстро заговорила Синдзу. – Всё будет хорошо. Обязательно. Ведь жизнь…

– Она умерла! – перебил её Пётр. – Я расследую обстоятельства её смерти!

Синдзу уставилась на него пустыми тёмными глазами.

– С Пан-Йон всё будет хорошо, – невозмутимо повторила она. – Наш мир не был реален. Ведь всё происходящее – всего лишь сон. Сон, в котором она не могла найти себя. Ты понимаешь?

Синдзу подошла к дивану и наклонилась к Петру. Чёрная чёлка упала ей на лицо.

– Ты понимаешь?

Пётр вздрогнул.

– Понимаю. Она сошла с ума.

Он сделал глоток и стиснул стакан, как оружие, словно боялся, что Синдзу набросится на него – ведь в этом закрашенном синевой мире она была не менее реальна, чем он сам.

– Где она жила? – спросил Пётр.

– У подруги.

– Адрес подруги?

– Я не обладаю этой информацией, – монотонным голосом ответила Синдзу и отошла в середину комнату.

Она вновь прислонилась бедром к столу.

– И чем она занималась? Как искала эту свою подлинную реальность?

– В Сень-ши.

– В синьке! – фыркнул Пётр. – Кто бы сомневался!

– И мы были не одни!

Синдзу покачала над головой указательным пальцем, но жест этот, словно записанный для другой модели, получился в исполнении худосочной девушки неестественным и комичным.

– Нас было много. И мы…

– Кого это – нас?

– Трёхцветная радуга! – Синдзу всё ещё держала над головой руку с вытянутым указательным пальцем. – Там, где начинается трёхцветная радуга, мы…

– Какая ещё бесцветная радуга? – Пётр осушил залпом стакан. – Чего ты несёшь?

– Есть много других, таких, как мы!

Синдзу сделала вид, что набрала в грудь воздуха, хотя никакого воздуха в этой притворной реальности не было.

– Пан-Йон смогла найти их в трёхцветной радуге. Она была так счастлива, когда, – Синдзу перекрестила ладони, прижала их к подразумеваемому сердцу, – рассказывала мне об этом. И теперь мы вместе с ней…

– Да чего ты мелешь? – поморщился Пётр. – Какая на хер трёхцветная радуга?

– Трёхцветная радуга… – Синдзу вскинула голову и заговорила с придыханием, точно читала стихи: – Там, где начинается трёхцветная радуга, мы вместе с Пан-Йон…

– Ты, сраная электронная дура! – Пётр сплюнул накопившуюся во рту желчь. – Она умерла, ты понимаешь! Сдохла! Её больше нет!

Он поднял стакан, но там уже не было ни капли.

– У-мер-ла? – медленно, как испортившийся механизм, произнесла Синдзу и слепо уставилась в стену над головой Петра. – Умерла, – повторила она, но губы её уже не двигались. – Нет, ты не понимаешь. Пан-Йон…

– Опять начинается, блядь! – крикнул Пётр.

Синдзу шагнула к дивану, но вдруг переломилась в талии, как будто её разбил паралич. Её скрученные руки застыли в воздухе. Шея страшно истончилась, превратившись в переплетение вздувшихся жил. Голова с налезающими на лицо чёрными волосами свесилась вперёд. Глаза безумно загорелись.

– Но Пан-Йон, – успела произнести Синдзу, прежде чем Пётр отрубил дзынь, – не может умереть.

Пётр прикончил бутылку и заснул на диване под утро, когда начинало светать. Разбудила его духота. Он попробовал встать, но споткнулся и свалился на пол. Расшиб колени и кисть.