Елена Гриб: Касэлона. Особенный рейс

Убежденный затворник, «девушка из новостей», отец-одиночка, невеста мафиози, ленивый гений, поддельный киборг и общительный призрак… Они не друзья и не союзники — обычные попутчики, которых свела «Касэлона».

Вот только у судьбы свои планы на этот рейс. Тайны прошлого и настоящего отравляют повседневную жизнь, нераскрытое убийство трехлетней давности стало ключевым моментом аферы, в которой «Касэлоне» отведена главная роль.

Неведомый противник силен, но он не знает, с кем связался! Пассажирам и экипажу по плечу любое дело. Правда, для победы им придется объединиться… И как это сделать, если общество друг друга для них невыносимо?

Из неопубликованного романа Котэ Рины (три года назад)

Сирена выла, не умолкая ни на миг. Сполохи тревожных огней отражались от белых стен лаборатории, механический голос приказывал покинуть помещение, на экранах у потолка мелькали предупреждающие знаки.

Чтобы выучить здешний язык, мне понадобился почти год. Я понимала, что это означает. Когда зажжется надпись: «Идет дезинтеграция», все внутри бокса превратится в частицы.

Жаль, выход был заблокирован, и лишь карта с первым уровнем допуска могла его открыть.

Часы на моей руке пиликнули.

Три утра. Конец смены. Пора сдавать инвентарь и идти в конуру, также именовавшуюся квартирой служащего категории Зет.

Дисплеи вспыхнули алым. Пошел обратный отсчет.

Я засмеялась, отказываясь верить в происходящее. Впрочем, моя жизнь — сплошная череда неудач. Нетрудно догадаться, что и окончиться ей предстояло по воле случая.

До начала рабочего дня слишком долго. Меня не выпустят отсюда просто потому, что в здании почти никого нет. Сплошная автоматика, дежурный охранник, ночные уборщики (не в счет — им не открыть электронный замок) и профессор Лилиана Эвгениа.

Кстати, насчет профессора… Она лежала на полу прямо в центре помещения — мертвая и пугающая. Темное вечернее платье, макияж, сумочка… Ей было за пятьдесят, но благодаря пластике она выглядела лет на тридцать пять, не больше.

Я не понимала, почему она пришла в Исследовательский центр в такое время, разряженная, словно на вечеринку. Никогда раньше не видела ее в чем-то, помимо робы и халата.

«Десять», — сообщил экран.

Полагаю, Лилиану перенесли в дезинтегратор совсем недавно. За пару минут до того, как толкнуть меня в открытую камеру и заблокировать дверь? Похоже на то. Кто? Наверняка тот, чьи пальцы оставили синяки на ее шее. Я бы увидела его, если бы обернулась на легкий шорох за спиной, но ежедневная рутина сделала меня безразличной к мнимым угрозам.

«Девять», — выскочила следующая цифра.

Странный метод убийства. В этом мире имелась масса способов избавления от людей, причем марать руки не требовалось.

«Восемь».

Возможно, преступление на почве страсти? Профессор Эвгениа меняла любовников как перчатки.

«Семь».

Как перчатки… Да, я помнила, что это означало. Окружающие — вряд ли.

«Шесть».

Таймер ускорился? Или со мной шутило подсознание?

«Пять».

Бессмысленная жизнь и такой же конец… Кстати, забыла представиться. Меня зовут Екатерина, для друзей — Котя, здесь — работник Зет-508.

«Четыре».

Я ветеринар. Была. В этом мире о моей профессии и не слышали. Животных нет, растения культивируются только в лабораториях. За проведенное тут время я не встречала никого, кроме людей, да и еда напоминала помесь мокрого картона и подсоленного пенопласта. Но могу ошибаться — я видела лишь Исследовательский центр и не имела доступа к общеобразовательной информации.

«Три».

«Этот мир» — абсолютно неправильное выражение. Речь, скорее, о будущем. Или об альтернативной реальности. Другая планета? Меня не просвещали, но не удивлюсь.

«Два».

Ну и зачем я забилась в угол? Не понимаю. Инстинкты? Нет, не поможет. Вообще-то установка на потолке круглая… И что? Моя здешняя карьера длилась почти год, и я хорошо усвоила: то, что попало в этот бокс, не возвратится в прежнем виде ни при каких обстоятельствах.

«Один».

Я зажмурилась, прижалась спиной к стене. Почему-то страх отпустил. Донимало лишь то, что подонок, заперший меня вместе с Лилианой, завтра будет ходить по Исследовательскому центру, как ни в чем не бывало.

«Ноль».

Сирена взвизгнула по-новому.

«Идет дезинтеграция», — зажглось вверху.

И снова отсчет.