Литтмегалина - Синие цветы II - Науэль [litres самиздат]

У Эллеке было все, чего не было у меня. Я просто не мог его не ненавидеть. Он стал моим наваждением, и я не понимал, почему так получилось и что со мной творится. Я спотыкался на ровном месте и вообще пребывал в полном разброде.

Он «обнаружил» мое существование месяца через полтора. Я затупил, был схвачен, и мне как раз пересчитывали зубы на заднем дворе, нежно прижимая меня к стене школы, когда Эллеке остановился возле. Сунув руки в карманы, с полминуты он рассматривал действо, точно в цирк пришел, а затем потребовал со своим непременным спокойствием:

– Отпустите его. Воевать с ним – глупое занятие.

И те, разговаривать с которыми он обычно считал ниже своего достоинства, послушались. Я не умел быть благодарным и посмотрел на него волком, вытирая кровь со рта.

– Думаешь, мне нужна твоя траханая помощь?

Он улыбнулся, не показывая зубы:

– Очевидно, что да.

Мне хотелось разорвать его в сотню кровоточащих клочьев, но я просто стоял, онемевший, и пялился на него, как будто пытаясь растерзать его взглядом.

Эллеке развернулся, сунул руки в карманы и медленно побрел прочь. Он не мог уйти так просто, и я устремился за ним, пытаясь не думать, что на самом деле заставляет меня его преследовать. «Что ты вообразил о себе?» – вопрос застрял у меня в горле, как рыбья кость, но, когда я все-таки заговорил, я был способен только на ругань.

Эллеке, казалось, забавляла эта ситуация – он, сама невозмутимость, медленно идет к дому, а за ним хвостом я, раскрашенный, тощий, вздорный, совсем рехнувшийся, выплевывающий слова в безнадежной попытке обозначить до какой степени он выводит меня из себя. Редкие прохожие оборачивались на нас, цепляли взглядами меня, едва касались Эллеке.

Мне пришлось заткнуться, когда я не смог придумать что-нибудь еще. Я тяжело дышал, как после драки. Мы дошли до парка.

– Какой ты нерешительный, – тихо сказал Эллеке и улыбнулся – насмешливо, но мягко. – Не можешь признать, что влюбился.

Так просто. Как будто эти слова не взрывали меня, как динамит.

Я все еще ничего не мог придумать и только угрюмо смотрел на него. В груди жгло, точно я выпил стакан кипятка залпом.

– Вот что, пошли со мной, – решил Эллеке. Не вопрос и даже не предложение, а почти приказ. Его самоуверенность не была ни давящей, ни угрожающей. Скорее спокойной и сильной, как рука хозяина, ухватившего за шиворот непослушного пса. Вероятно, потому мне и захотелось подчиниться.

Мы прошли через парк, почти пустой, что меня обрадовало: я был не способен скрыть растерянность. Мне было более чем достаточно, что ее видел Эллеке. Во мне было тихо и сумрачно, как перед грозой.

Эллеке жил в небольшом деревянном двухэтажном доме в конце улицы. У порога мне вдруг стало страшно. Что я делаю здесь? Почему я здесь? Зачем я ему? Развернуться и убежать, как всегда. Забыть обо всем, спрятаться в голос Ирис, соорудить из него теплый кокон. Но, словно под гипнозом, я уже поднимался на второй этаж.

Его комната была маленькой и уютной. Кровать накрыта мягким пледом. Он подтолкнул меня к ней. Я сел и сжал колени, как девушка. Эллеке опустился рядом и провел ладонями по моим острым плечам.

– Такой хрупкий, – сказал он с интонацией, которую я не мог определить. Я понял, что это было, гораздо позже – нежность. – Как из горного хрусталя.

Он погладил мое предплечье, касаясь груди кончиком большого пальца, и мое тело ответило жарким ужасом и леденящим возбуждением. Я не двигался – затаился, насторожился.

– Посмотри на меня.

Я не послушался, и, взяв меня за подбородок, Эллеке нежно развернул мою голову к себе. Я зажмурил глаза, затем приоткрыл их, удивляясь, отчего меня так пугает необходимость взглянуть в его лицо, непривычно приближенное. Я заставил себя смотреть. Его глаза были насыщенного теплого оттенка. Длинные ресницы. Я заметил крошечную родинку на его левой щеке и подумал, что происходящее не может быть правдой. Не может. Разве когда-нибудь все было так, как я того желал? Он коснулся моего носа кончиком своего, моего рта своим теплым дыханием. Знакомые ощущения. И совсем другие, будоражащие как никогда прежде.

– Не хочешь поцеловать меня?

– Я еще могу понять, что я этого хочу, – едва выговорил я онемевшими губами. – Но зачем тебе это нужно?

– Любопытство. Интересно, что я почувствую. Такое объяснение тебя устраивает?

Он обвил меня руками, потянул к себе. Моя спина была прямая, напряженная, как доска.

– Расслабься.

Это слово мне говорили много раз прежде, и оно царапнуло меня – глубоко, больно. Я не могу расслабиться, ясно? Все мои мысли исчезли, когда я заметил в его глазах улыбку: «Боишься меня, понятно». Я никого и ничего не боялся, поэтому приказал своим мышцам обмякнуть, когда его губы коснулись моих. Я закрыл глаза, и весь мир превратился во влажный, теплый рот. Я услышал, как Эллеке облегченно вздохнул, обнимая меня теснее, прильнув ко мне всем телом. Его пальцы скользнули под пояс моих джинсов. Возбуждение и настойчивость Эллеке полностью подчинили меня себе, но как только он отстранился, моя покорность сменилась страхом и беспокойством. Лицо Эллеке раскраснелось, глаза поблескивали.