Клэр Твин - Вампиры в Салли Хилл [litres самиздат]

Всё мое утро опиралось на мыслях. Родители снова о чём-то спорили, и их крики волнами заполняли весь дом, как отравленный газ замкнутое помещение. В школе было уныло – ничего так не раздражает, как нудные уроки географии. Или стрёмные речи нашего директора. Коридоры украшены цветами, в основном это были розы и лилии. Если все говорят правду, то эти самые цветы доставляют в Салли Хилл из больших городов Европы, где их специально разводят в теплицах. Очень красиво, ничего не скажешь. Если вы думаете, что эти цветы привезли по случаю какого-нибудь праздника или другого радостного случая – вы ошибаетесь. Нет здесь ничего веселого. Море крови, слёз и разорванных сердец. Для каждого жителя этот день по-своему тягостен и жесток, но есть ещё два человека, души которых призрачно бледны и холодны. Для этих людей завтрашний день вдвойне жестокосердный. Завтра умрет Фрэнсис Хофер, её варварски растерзает волк-людоед или иначе отец Эдди, или иначе оборотень, или иначе Сара. Но никто об этом пока не знает. Завтра трудный день для всего города, но в особенности для Билла и Томаса Хоферов. Я знаю это и поэтому хочу оказать максимальную поддержку тому, кто мне по-настоящему дорог.

«Мокко» также, как и весь Салли Хилл, готовился к завтрашнему трауру, который останется в наших сердцах до конца веков. Официанты навешали на главную стену, где раньше красовались отзывы посетителей, рамки с фотографиями жертв кровожадного монстра. Вот улыбающийся чёрно-белый портрет Харпер Уинклер, слева от неё Эвелин Гипс, затем Грин, а посередине весит фоторамка с фотографией женщины с тёмными блестящими волосами и широкой улыбкой. Она наклонила голову набок, а по её проблескам в глазах видно, как ей дорога была жизнь, каждое её мгновение, секунда… Как вы уже успели догадаться, это фотография Фрэнсис Хофер. В это мгновение по телу прошёлся ток, заставивший меня ненадолго задержать дыхание. Стена заполнена не двенадцатью рамками с чёрными лентами, как это было в прошлом году или в позапрошлом; теперь их здесь пятнадцать. Добро пожаловать в длинный список Смерти, миссис Чакер. Маленькие серые глаза, пружинистые волосы медного цвета, обычные губы, – на меня смотрит фотография мёртвого друга, слова которого до сих пор звучат в моей голове. Такое ощущение, будто он сейчас оживет и выберется из стеклянной клетки, подойдёт ко мне в своей неуклюжей манере и обнимет. Я бы могла в это поверить, я хотела бы в это верить, но бестолку. Он не вернётся. Эдди мертв. Точно так же, как и остальные четырнадцать человек. Они все мертвы. Эдди записали в число «дюжины» из-за того, что он покончил жизнь самоубийством по причине трагической смерти (убийства) матери волком-людоедом. Боже, знали бы люди правду…

– Я опоздал, – запыхавшись, садится напротив меня Билл, бросая рюкзак и утеплённую джинсовую куртку на красный диван.

Миг – и мои глаза отвлекаются от стены с надписью «Мы вас помним», и я тяжело выдыхаю, отмахивая от себя гнетущий вопрос: видел ли Билл эту стену памяти? Хотя, думаю, если даже и видел, то ему уже не привыкать. Весь город говорит об этом. И так каждый год. Третье февраля – кровавый день.

– Я заказала нам горячий шоколад с зефирками, – выдавив ласковую улыбку, сказала я, кивнув головой на белую чашку.

Хофер обещал посвятить день мне, и он посвятил… Правда, с его обещания прошло два дня.

– Круто. Спасибо. Но мы с Фениксом недавно перекусили, в меня больше ничего не лезет, – он даже не взглянул на горячий шоколад.

Я почернела от обиды и огорчения, но быстро исправилась, чтобы брюнет ничего не заметил.

– Вы с Фениксом хорошо сдружились. Почти всё свободное время проводите вместе.

– У нас много общего. А что, тебя что-то напрягает?

Прямо сейчас рассказать ему свои подозрения насчёт семейки Олсонов нельзя, ибо своими действиями я могу спугнуть Билла. А он мне нужен. Возможно, ещё не время говорить. Да, слишком рано раскрывать карты.

– Абсолютно ничего, – одарила я его своей простодушной улыбкой, резко сменив тему беседы, – ты как?

Билл в недоумении выгнул одну бровь:

– В смысле?

– Я говорю о завтрашнем дне. Ты можешь выговориться, если что, я рядом, – мои слова заставляют парня напрячься и выпрямить плечи, а это не совсем хороший знак, потому я решила добавить, – мы можем завтра поехать в церковь вместе, что скажешь?

Билл наконец-то взглянул на чашку со сладким напитком, в котором маршмеллоу таяли на наших глазах, а затем облизал губы и остановил свой холодный, но сдержанный взгляд на моём поникшем лице.