Борис Громов: Коп из захолустья

Просто удивительные чудеса порой случаются: бронированный боевой корабль лежит среди балок и ломаных плит, больше похожий на старую мишень на армейском артиллерийском полигоне, настолько он дырявый и горелый. А кофейная чашка – целехонька. Забавно, но похоже она теперь – единственное мое личное имущество. Я ведь даже одет сейчас в тщательно отстиранный и в нескольких местах аккуратно залатанный светло-оливкового цвета комбинезон-поддоспешник от русской боевой брони. А на ногах – армейские ботинки с высоким берцем. Тоже, кстати, русские. Вернее – чешские. Ага, те самые, «Prabos». Видимо, Влад все же выиграл тот давнишний спор с Новиковым, а новый капитан «Бесстрашного» просто принял все, как данность. Словом, в чем меня в госпиталь притащили, предварительно сняв и срезав мятые и битые высокотехнологичные «латы», в том сейчас и щеголяю. Кстати, нужно не забыть, и купить той милой девочке-медсестре самую большую коробку шоколада. Понятно, что отстирала мой комбез в больничной прачечной автоматическая стиральная машина, но вот прорехи на нем зашиты вручную. Кривой хирургической иглой, слово бойскаута, своими глазами видел. Одна надежда – что не кетгутом [121] Кетгут – саморассасывающийся хирургический шовный материал … А то может неудобно получиться.

С другой стороны, долго щеголять в позаимствованном у ребят с «Бесстрашного» комбинезоне я не планирую. Деньги на банковском счете у меня имеются, зарплата старшего детектива понемногу откладывать вполне позволяет. И скоро, благодаря господину Фурье и его минеральной воде, их станет значительно больше… Подумав об этом я неосознанно бросаю взгляд на все еще скалящегося с рекламного плаката Джонаса Чейни, чья еще совсем недавно безупречная улыбка теперь здорово попорчена шальными осколками. Да, старина, похоже, придется тебе вскорости подвинуться.

Так что – дело за малым: найти в городе хоть один открытый магазин одежды. Для начала сойдет и готовая. А приличные костюмы я у милейшего мистера Коэна позже пошью. Благо, нудный и вредный старый еврей бои в городе пережил, как я прямо сейчас вижу, с минимальными потерями. Вон он, ковыляет в мою сторону, чуть припадая на правую ногу, чего раньше за ним не водилось. Интересно, что ему сейчас от меня нужно? Впрочем, все равно рад его видеть живым и почти в добром здравии. Да и ателье его сильно не пострадало, выбитые и закрытые непрозрачными строительными щитами витрины – не в счет, особенно если сравнивать… Да хотя бы с моим домом, вернее тем, что от него осталось.

– Здравствуй, Нэйтан.

М-да, обстановка к шуткам и веселью не располагает, поэтому в голосе Коэна нет привычных сварливо-склочных ноток, да и акцент его чудовищный, совершенно анекдотический, сегодня куда-то бесследно пропал.

– Приветствую вас, мистер Коэн. Рад, что вы живы.

Отвечаю и вдруг понимаю, что действительно чертовски рад видеть этого старого зануду. Слишком много друзей и знакомых я потерял всего за один день. И теперь каждое знакомое лицо – словно тоненькая ниточка, хрупкий мостик, тянущийся к прежней, нормальной жизни.

Старик понимающе кивает.

– Я тоже очень рад, что тебе удалось выжить, мой мальчик. Пойдем, я хочу тебе кое-что показать.

С этими словами старый портной, крепко ухватив пальцами за манжету рукава комбеза, увлекает меня за собой. Причем ведет явно к той самой «несчастливой» торцевой стене ателье, на которой столько раз оттачивал свое мастерство будущий курсант Академии Новой Аризоны Ричардс-младший. Мы сворачиваем за угол, и я замираю.

Они все смотрят на меня, словно с фотографии. Будто живые.

Немного набычившийся Команданте в рваной футболке, сжимающий в могучих лапищах SAW [122] SAW – (англ. Squad Automatic Weapon) – «автоматическое оружие отделения», ручной пулемет , кажущийся в них игрушечным, сержант О’Хара, с кое-как намотанным на голову окровавленным бинтом и армейским «Иерихоном», лейтенант Рудицки с «Гренделем» наперевес, парни из патруля… Тэо Риттер в иссеченном осколками шлеме с оторванным забралом… А над ними, стоящими плечом к плечу, широко раскинув огромные крылья и разметав по воздуху распущенные смоляные волосы, парит Исабель Мартинез в светло-голубом летном комбинезоне. Только крылья у нашего ангела-хранителя не белоснежные, они цвета отполированной нержавеющей стали. И лица у всех – спокойные, суровые и строгие, будто на старинных русских иконах.

Все же у Стивена – талант. Мои уже мертвые друзья смотрят со стены, словно пытаясь заглянуть в душу. Чертов ветер, гонящий с развалин мелкую пыль, от которой першит в горле, а из глаз начинают течь слезы… Или ветер и пыль тут вообще не при чем?