Лиза Розенбеккер - Поцелуй музы [litres]

Мистер Пэттон опустил оружие на несколько сантиметров. Он напряженно моргал, а щеки налились красным от гнева. Он стоял слева от меня, а отец справа. Мистер Пэттон снова стал в панике смотреть то на меня, то на отца, словно мы были актерами, которые не придерживались сценария, а вместо этого импровизировали. А это ему было не нужно.

Мистер Пэттон косился на меня всего лишь секунду, но я распознала момент, когда он решил осуществить свой замысел. Он вскинул пистолет вверх и плавным движением направил на меня. И нажал курок.

– Малу! – Крик Лэнсбери разорвал тишину, окружавшую меня, когда грудь поразила пуля. Это был совсем небольшой удар, который почти не причинил боли, но тем не менее он выдавил из легких весь воздух. Я застыла на месте, боясь пошевелиться.

Лэнсбери выпустил весь магазин со смертельной точностью. От мощи пуль мистер Пэттон был сбит с ног и безжизненно, с грохотом упал на паркет. Я продолжала стоять, уставившись на отца, который стоял, не моргая. Мне стало холодно, в голове витало прекрасное ничего, затишье перед бурей.

Лэнсбери подбежал ко мне. Он остановился возле меня и обнял одной рукой. Кашляя, он посмотрел на мою грудь, на место ранения… но там не было крови. Пальцы Лэнсбери мягко, но дрожа, осмотрели мое тело, он тяжело дышал. Я тоже провела рукой по груди. Но не нашла ни ранения, ни повреждения, ни крови. У меня все было в порядке. Но как такое было возможно? Он целился в меня, выстрелил, и я почувствовала, как пуля попала…

Отец начал кашлять, и я подняла голову.

Кровь сочилась из раны на его груди. Он осмотрел себя и… улыбнулся. Сердце у меня ушло в пятки. У меня обмякли ноги, но Лэнсбери подхватил меня.

– Малу? Останься со мной. – Его голос был шершавым, от чего на моих глазах выступили слезы.

– У меня все в порядке, – сказала я. – Почему у меня все в порядке? – Я снова посмотрела на отца. Лэнсбери тоже повернулся к нему. Кровь в это время капала на пол, образовывая на паркете блестящую лужу. Как у Тома. И мистера Пэттона. Но отец все еще стоял, на моих глазах истекая кровью, и не прекращал улыбаться. Я сделала к нему шаг, Лэнсбери придерживал меня. Отец сунул руку в карман брюк и достал вторую часть брелока. Теперь я увидела, что лицо на нем смотрит направо и выглядит грустным.

Том стонал. Лэнсбери посмотрел на меня, и я кивком дала ему понять, чтобы он позаботился о Томе. Он осторожно отпустил меня и сперва убедился, могла ли я самостоятельно стоять, и только потом развернулся. Сначала он добежал до мистера Пэттона и забрал его оружие, затем опустился рядом с Томом и обеими руками прижал рану. В тот же момент на меня снова нахлынули идеи муз, и я скривила лицо от боли. Отец вытянул в мою сторону руку и крепко схватил меня за плечо, тем самым удержав. Его пальцы были совсем холодными, но, когда я посмотрела в его глаза, не увидела в них ничего, кроме тепла.

Волна магии прокатилась над театром, я почувствовала покалывания на коже. Музы, попрятавшиеся по углам, выпрыгнули из своих укрытий и замерли. В следующее мгновение в театр вошла Мнемозина в сопровождении Эммы и Тии. Вздох облегчения вырвался из меня, хотя голова продолжала ужасно болеть.

– Не могу поверить, что вы снова злоупотребляли своими силами, – сказала Мнемозина гробовым голосом. – Это повлечет за собой последствия. Страшнее, чем в последний раз. – Музы закашляли, но не могли пошевелиться. Их идеи продолжали пульсировать в моей голове. Я слегка кивнула Эмме и Тии, которые с огромными от ужаса глазами разглядывали открывшуюся перед ними сцену, и тем самым дала им понять, что обо мне не нужно беспокоиться.

Обе побежали к Тому. Они опустились на корточки рядом с Лэнсбери, помогая ему остановить кровотечение. Насколько мне было видно, Том уже почти не шевелился. Мнемозина помогла подняться миссис Пэттон, которая, скрючившись, сидела у сцены и плакала.

Я посмотрела на своего молодого отца, у которого кровь лилась уже изо рта. А он все еще продолжал стоять. Его хват вокруг моего плеча стал крепче.

– Ты очень похожа на мать, – сказал он и покашлял. Он слабо улыбался.

– От тебя я унаследовала волосы и глаза, – ответила я, пока мой разум наконец не просветлел. – Нужно вызвать врача!

Отец поднял руку с моего плеча и переложил ее на щеку.

– Это не поможет, Малу. Я умру, уже слишком поздно.

– С чего ты взял?

Он показал пальцем на потолок.

– Мир распадается, он уже в курсе, что произошло. Без главных героев, неважно, хороших или плохих, он не может существовать.