Ольга Коротаева - Семь невест некромага

— Не уверен, — мрачно пробормотал Генрих.

Он поднялся и, натянув брюки, подошёл к окну, а я, растянувшись на кровати, с удовольствием любовалась игрой мышц на его спине. Генрих выглянул в окно, махнул рукой и покачал головой.

— Там кто-то есть? — лениво заинтересовалась я.

Генрих обернулся, и губ его коснулась нервная улыбка, а взгляд заметался по комнате. У меня брови поползли вверх:

— Такое ощущение, что ты не решаешься мне что-то сказать. Инститор, который запугивал меня до колик… боится бывшей ведьмы?!

— Ведьмы не бывают бывшими, — криво усмехнулся Генрих. — Сила уходит, а привычка делать гадости остаётся!

— Спасибо, любимый, за комплимент, — растерянно проговорила я и тут же рассмеялась: — Да ладно, говори! Даю честное слово, что не подмешаю яд в твою еду!

— Конечно, не подмешаешь! — серьёзно ответил Генрих. — Готовить буду я.

Я хлопнула себя по лбу и, лишившись последней капли терпения, слезла с кровати, да подскочила к окну. Генрих бросился мне наперерез и крепко прижал к себе. Я удивилась:

— Действительно не хочешь, чтобы я узнала? А обещал, что у нас друг от друга не будет больше тайн!

Генрих слегка отстранился и, многозначительно посмотрев на мою грудь, ярко покраснел:

— Ты же голая! А там… Ханк!

Я прижалась к Генриху и смущённо пискнула:

— Ой! А зачем он стоит под нашими окнами? — Вспомнив, чем мы только что занимались с распахнутым окном, покраснела сильнее Генриха: — Так он подслушивал? Извращенец! — Смущение постепенно уступало место злости. Оттолкнула Генриха и, натянув его майку, которая на мне выглядела, как платье, прошипела: — Голову откручу!

— Стой! — Смеясь, Генрих схватил меня за руку. — Он не подслушивал… Это я!

Я растерянно замерла:

— Что ты?

Он виновато развёл руками:

— Приказал Ханку, пока меня нет в городе, охранять тебя! Так спокойнее… Когда вернулся, то в ожидании тебя, вышел во внутренний двор, чтобы выслушать отчёт, но внезапно ощутил тревогу и, не желая огибать здание, чтобы попасть в подъезд, просто залез в окно. Как оказалось, интуиция меня не подвела, но гость уже ушёл…

— У, — протянула я и махнула рукой на сотовый: — В следующий раз не разбрасывай свои вещи! И тогда, может быть, ты первый узнаешь о подобном визите! И будет тебе вечное спокойствие и просветление! Кстати, Вукула ещё и подарочек тебе принёс, у порога лежит.

Генрих, хмурясь, вышел из комнаты, а я, стянув майку инститора, быстренько оделась и подошла к нему. Охотник стоял над мечом, и лицо его приняло задумчивое выражение. Я сунула майку ему в руки и усмехнулась:

— Что рассматриваешь? Не узнаёшь свой собственный меч?

Генрих покачал головой.

— Мой в доме некромага. Но этот… как будто точная его копия.

Я присела на корточки и изогнула правую бровь:

— А что? Твой меч не должен иметь аналогов? — Генрих тоже опустился и нехотя подхватил оружие, а я — сумку. — Даже если Вукула занялся подделкой уникального оружия, — решительно проговорила я, — это не повод отказываться от стейка и бокала красного вина. Тем более что Лежка проставляется!

— Родился очередной племянник? — пристраивая новый меч на поясе, усмехнулся Генрих.

— Нет, — рассмеялась я. — Всё же брат производительностью заметно уступает кроликам, так что капитала Аноли должно хватить… хотя бы лет на пять!

— А что тогда празднуем? — удивился Генрих, распахивая передо мною дверь.

Я вышла из квартиры и, обернувшись, подмигнула инститору:

— Хороним! Пока я думала, как мне быть с агентством, Лежка проиграл в сомнительной сделке не только его, но и всё здание Забавы! Так что выпьем за упокой «Чудо-травы»… а если опоздаем и русалка доберётся до инкуба первой, то за упокой моего неугомонного братца!

Я открыла глаза и, щурясь от утреннего солнышка, с удовольствием потянулась, перевернулась и, улыбаясь, посмотрела на умиротворённое лицо Генриха. Глаза мужа закрыты, щека, на которой он лежит, смешно сплющилась, рот приоткрыт. Такой милый! Спит, как младенец… Большой такой, мускулистый и татуированный младенец!

Прикоснулась к геометрической татуировке на его шее и, проведя пальчиком по рисунку, прошептала:

— Доброе утро.

Генрих что-то проворчал и, не открывая глаз, протянул руки. Сграбастав меня в объятия, перевернулся, прижимая к кровати, осыпал моё лицо лёгкими поцелуями, ища губы и, добравшись, страстно приник ртом. Я обвила мужа руками и ногами, жадно поддаваясь настойчивой ласке. Растворяясь в сладострастном тумане, стонала, выгибаясь навстречу ритмичным движениям Генриха, впивалась пальцами в его напряжённые руки, царапала спину. Низкий стон мужа возбуждал ещё сильнее, и я, не в силах более сдерживаться, обхватила голову Генриха и, прижав к груди, содрогнулась на пике удовольствия и, тяжело дыша, откинулась на простыни.