Александра Гринберг - Жнец крови и пепла [СИ]

Увы… не так много, чтобы не соскучиться по своему треклятому недодемону уже на исходе первого дня. Но Киара была чересчур упряма, чтобы так просто сдаться и пойти на поводу у собственных дурацких чувств, обозримо грозящих походом в храм и постоянными отношениями на ближайшую вечность. (И признать, что её это настолько же прельщает, насколько и пугает.) Да и не до выяснения отношений сейчас.

Если с кем и следовало выяснить отношения, то с драным лордом Лейернхартом. Выяснить раз и навсегда.

Когда миновал полдень последнего дня, отведенного Гейбриелу на «экспертизу независимого артефактора», Киара, вздохнув, направилась в участок. Брехливая императорская болонка, так надолго утратив её из виду, на стенку лезет от нетерпения.

Приходила ли ей мысль подставиться под удар Гейба? Разумеется. Но даже если забыть о невыносимом ощущении гадливости — о Бездна, принять смерть от рук такого ничтожества! — это было неправдоподобно. Элрисса, может, и нежить-маньячка, но не дура ведь. У Гейбриела против неё никаких шансов, и это рождало вполне закономерный вопрос: зачем свихнутая нежить его сюда отправила?

«Скоро узнаем».

Киара решительно подвела итог своим размышлениям и заняла заранее выбранное место.

Ждать не пришлось долго: Гейб нарисовался в морге буквально через четверть часа. Киара знала, что тот видит — её, Блэр, по локоть в потрохах очередного трупа и так опрометчиво подставившую спину. И всё же холодное, колючее выражение лица заместо обычной ленивой улыбочки немного настораживало.

То, несомненно, был Гейб — и словно бы не Гейб вовсе.

— Вот ты где, Киара, — протянул он в обычной своей вкрадчивой манере. — Где пропадала? Я соскучился, милая.

— Не больше, чем я, родной, — в тон ему откликнулась Киара, мысленно впечатав кулак в челюсть ублюдка. — Дела есть дела, Гейбриел. Заказ императора — такое дело… сам понимаешь, не для бездарей навроде придворного некромантишки.

Красивое широкоскулое лицо Гейба изуродовала секундная гримаса злости, но затем он высокомерно усмехнулся:

— Ни к чему обременять придворного некроманта подобными глупостями. Я и без того занят, расследуя твое, между прочим, дело. И добился некоторых успехов… как видишь, тебя не так уж сложно заменить.

Он нервно облизнул губы и сделал несколько бесшумных шагов в сторону Киары. Тонкопалая белая рука нырнула в карман строгого двубортного плаща, не слишком уместного в помещении, да ещё и в это время года. Киара напряженно вглядывалась в знакомую, казалось, фигуру, и не находила чего-то привычного… Все ужимки и кривляния слезли с этого драного лорда, будто шелуха с высохшей луковицы. Остались лишь сосредоточенность и холодная ярость.

— Ах, Киара! Столько лет ты портишь мне жизнь, нянчась со своей глупенькой девчачьей обидкой, — медленно проговорил он. — А ведь это ты растоптала мои чувства, и сделала это весьма… экстравагантно.

Ну да, конечно! Это ведь вовсе не Гейб украл у неё место при дворе императора. И уж тем более не он во всеуслышание объявил о своей помолвке с Викторией Дорих — по-крысиному молча, не удосужившись прислать прощальную побрякушку, как это водится у высоких лордов и их отверженных любовниц. Впрочем, почему «отверженных»? Указанному лорду хватило наглости заявиться к Киаре в спальню уже через день после громкого торжества.

«Ты ведь понимаешь, моя умная девочка… такие, как я, не женятся на нелюди и торговках. Последний Лейернхарт не может замарать себя столь гнусным мезальянсом».

Киара вовсе не понимала. Для неё, просвещенной имперской девицы, разговоры о мезальянсе казались анахронизмом и глупостью. И какие вообще могут быть разговоры, когда у императора жена — принцесса Благих фейри, а вельможный лорд Фалько в свое время сочетался браком с безродной гренвудской девицей Рангрид?

Нет, она никогда и не ждала от Гейбриела предложения и женитьбы. (Что уж там, вообще не задумывалась о таких вещах.) Равно как не ждала публичного унижения и предательства от человека, которого любила все восемь лет, что они были знакомы.

Предателя не оставляй в живых.

Киара невольно сглотнула. Она до сих пор помнила, как всё это было — ублюдок багровел и хрипел, и плакал; сучил ногами, раздирал ухоженными ногтями её запястья; жизнь по капле покидала его тело, тьма выплескивалась наружу…

Убить кого-то голыми руками — совсем не то, что мечом или магией. Это нечто сугубо… личное. И жутко возбуждающее.