Артём Бестер - Как управлять Вселенной не привлекая внимания санитаров

— Ясно, а машину ты вести без озарений сможешь?

— Запросто, — ответил Мэлор и запустил двигатель.

Во Внуково Эд и Мэлор въехали в девятом часу вечера. Близилась ночь. Погода опять испортилась. По небу ходили грозовые тучи, а порывистый ветер тоскливо посвистывал в щелях старых заборов.

Сто лет назад Внуково была небольшой богом забытой деревенькой на пятьдесят дворов. Октябрьская революция принесла в деревню перемены. Коммунисты учредили здесь колхоз «Красные зарницы»: нарубили срубов и нагнали народ для исполнения наказов партии по части выращивания картофеля и поголовья свиней. Постепенно деревня разрослась до ста двадцати домов. После распада СССР, на рубеже веков, Внуково стало вырождаться и разделила участь многих деревень России: превратилась в дачный поселок с постоянным населением чуть больше тридцати человек.

— Слушай, а почему никого не видно? — спросил Эд, разглядывая пустые участки. — Деревня вроде не заброшенная, а света в окнах нет.

— Да не деревня уже это, так, дачный поселок, — отозвался Мэлор, — народу на выходных много бывает, а на неделе только местные да отпускники.

— Ты помнишь, куда ехать?

— Уже.

— Что уже?

— Уже приехали, — сказал Мэлор, притормаживая у забора из зеленого металлопрофиля, — подожди, я сейчас ворота открою.

Выйдя из машины, он откинул щеколду с обратной стороны ворот и распахнул створки. Взору Эда открылся небольшой, соток на десять, участок. Справа от ворот сразу за автомобильной площадкой располагался одноэтажный деревянный дом с двускатной мансардой, выкрашенный в синий цвет. За домом стоял сарай, сколоченный из горбыля, а чуть дальше потемневшими от времени бревнами в сгущающихся сумерках угадывалась баня. Участок производил двойственное ощущение. С одной стороны, казалось, тут никто не живет, с другой, повсюду угадывались следы пребывания человека: дорожки выметены, в углу площадки куча наколотых, но не убранных дров.

— Здесь кто-то живет? — поинтересовался Эд, кивая на кучу дров.

— Нет, отец платит клининговой компании, — ответил Мэлор. — Они приезжают раз в месяц и убираются. А зимой раз в неделю топят дом.

— Раз в неделю? — удивился Эд. — Не мало?

— Тут помимо котла в системе есть электротэны. Их достаточно для поддержания температуры выше нуля даже в самые сильные морозы.

— Зачем тогда топят?

— Как зачем? Чтобы тепло было. Они тоже люди. Им после работы поесть в тепле хочется.

— А почему твой отец не продаст дом? Уход, наверное, стоит кучу денег.

— Деньги для него не проблема, да и не сильно это дорого, — ответил Мэлор. Закрыв машину, он направился к дому. — А почему не продает? Не знаю? Может, хранит как память? А может, собирается пожить здесь на старости лет. В конце концов, это дом его родителей.

Мэлор остановился у небольшой клумбы справа от крыльца, наклонился и поднял один из камней, которыми она была огорожена. Камень выглядел увесистым, но поднял он его без особых усилий.

— Фальш-камень, — догадался Эд.

— Угу, — буркнул Мэлор, сдвинул верхушку и достал ключ. — Сколько лет прошло, а он все здесь лежит.

Открыв дверь, они вошли в дом. Мэлор щелкнул выключателем. Яркий свет залил небольшую прихожую. Эд огляделся. Серые обои с теснением, деревянная лестница на второй этаж, встроенный шкаф с вешалками для одежды, трюмо с большим зеркалом, подставка для обуви и пуфик — вполне стандартный набор для российской квартиры.

— Как хорошо вновь оказаться дома, — сказал Мэлор, набрав полную грудь воздуха. — Детство вспоминается.

— Давно тут не бывал?

— Со дня, когда спрятал Пульт в две тысячи девятом, — Эд указал рукой на дверь, расположенную напротив. — Там гостиная, кухня и спальни, я тебе потом покажу. Пойдем сначала наверх.

Они поднялись на второй этаж. Мансарда представляла собой одно большое помещение: детскую.

— Ух ты! — восхитился Эд, оглядываясь. — Хотел бы я жить в такой комнате в детстве.

— А у меня от нее мурашки по телу, — признался Мэлор. — Словно влез в комнату к чужому малышу.

— Да ну, Мэл, ты че? Смотри! У тебя в девяностые был детский диван-машинка, телевизор и дендик!

Эд схватил лежащую на тумбочке около телевизора приставку и принялся разглядывать ее.

— Работает?

— Не знаю, в две тысячи девятом работала.

— Сыграем?