Тори Халимендис - Больше, чем враги [publisher - SelfPub.ru]

От всего сердца поздравляю тебя с тем, что ты наконец-то нашла свое счастье. Надеюсь, что супруг твой сможет по достоинству оценить, какое сокровище ему досталось. Впрочем, насколько я помню, он весьма трогательно заботился о тебе – одни теплые вещи в передачах чего стоили! Теперь тебе еще детишек бы, ну хотя бы двоих, для полного счастья.

Я знаю о чем пишу, да-да. Потому что Питерс, как узнал о том, что у нас будет малыш, чуть не рехнулся от радости. Попытался запретить мне работать, представляешь? Мол, в моем состоянии мне вредно общаться с лагерным контингентом. А я заявила, что мне вредно расставаться с любимым мужем даже на день. Так что эту битву я выиграла.

Признаться, никаких особых неудобств мне мое положение не доставляет. Вот только вкусы в еде несколько поменялись. Помнишь, я так любила пирожки с мясом? Так вот, теперь я на них смотреть не могу. А рыбу очень люблю заедать чем-нибудь сладким. Питерс смотрит на меня с ужасом и все ждет, что мне вот-вот станет дурно. Наверное, я и чувствую себя так хорошо просто чтобы доказать ему, как сильно он ошибается.

Вожусь я в основном с бумагами, в лабораторию меня мой заботливый супруг больше не пускает. Знаешь, он ведь получил два патента на новые зелья! Я им очень-очень горжусь.

Так вот, он заявил, что мне вредно дышать ядовитыми испарениями. Я немного поворчала, но согласилась. Здоровьем малыша рисковать не хочется. Тем более, что бумажной работы пока хватает. Недавно доставили новую партию заключенных, так что надо заниматься оформлением карточек.

Начальство местное теперь ко мне относится уважительно, именует госпожой – правда, забавно? Кое-кто из бывших товарок пытался подольститься, пришлось пояснить, что я на лесть не покупаюсь. Приятельские отношения я сохранила разве что с Бертой, да она ими и не пользуется. Вот с Неткой мы почти не видимся. Она обиделась на меня за то, что я отказалась переслать письмо с угрозами ее бывшей хозяйке. Мне больно это писать, но проблески рассудка случаются у несчастной все реже. Питерс готовит документы для перевода ее в лечебницу.

Знаешь, я даже думаю, что так будет лучше. Не знаю, смогут ли маги-лекари вылечить Нетку, но в лечебнице всяко лучше, чем в лагере. Питерс говорит, что финансирование у них не чета нашему, да и проверок больше. Наверное, это справедливо: больные-то не виноваты в том, что повредились рассудком. Так что и еда там будет пообильнее, и в корпусах уютнее, чем в бараках (по словам моего мужа, там в комнате живут по одному либо по двое), и обижать Нетку никто не будет. А главное – она перестанет быть опасной для самой себя. Ненависть выжигает ее изнутри, Дамочка. У нее не осталось иных чувств и желаний, кроме как отомстить. Страшно это, очень страшно. Надеюсь, в лечебнице ей помогут и она снова будет жить – жить, как нормальный человек.

Ну вот, больше новостей у меня нет. Напиши мне в следующий раз побольше о свадьбе, хорошо? Я все-все газеты храню и часто рассматриваю снимки. Платье у тебя такое – глаз не отвести, правда. И сама ты красавица, прям как из сказки. А муж твой на тебя так смотрит, что сразу видно – жизни без тебя не мыслит. В статьях многое расписали, конечно: и кто был, и чем угощали, и даже что сам король присутствовал, но я хочу узнать твои впечатления. Понимаю, что сейчас тебе не до того, но как вернешься в столицу, напиши, ладно?

Целую тебя крепко-крепко

твоя Норма.

Да, Питерс ворчит, но передает, что тоже рад за тебя"

"Дорогая моя Тиали!

Не знаю, как скоро смогу написать тебе в следующий раз.

Вернее, писать-то я могу хоть каждый день, но вот когда выдастся оказия передать письмо – одни боги знают.

Я вовсе не жалею, что согласился на эту авантюру с экспедицией. Наверное, когда твой мир рушится на глазах, то лучшее, что можно сделать – развалить его окончательно и затем уже закладывать новый фундамент. Не скажу, что мой рецепт универсален, но для меня он оказался, пожалуй, единственно верным.

Знаешь, я даже рад, что уехал еще до твоей свадьбы. Боюсь, видеть, как ты приносишь клятвы верности Грену, было бы для меня непосильным испытанием. А так я только рассматривал газетные снимки, но и они причиняли мне боль.

Возможно, ты права и у нас ничего не получилось бы. Теперь, когда у меня было столько времени поразмыслить, я даже понимаю, что так оно и есть. У ровного уютного тепла не имелось шансов обернуться бушующей стихией, все сметающей на своем пути. Вот только знать, что эта стихия предназначена другому, не тебе – муторно и тягостно. Это знание выматывает, вынимает душу, пронзает сердце острыми иглами.