Кристина Эрман - Пожирающая Серость [litres с оптимизированными иллюстрациями]

Она гадала, каково это. Вот ты живешь одна многие и многие годы, и вдруг твое мирное существование прерывают люди, которые называют себя твоей семьей. Пугающе.

– Тебя это ранит? – спросила она у матери. – Видеть ее такой?

Губы Джунипер скривились.

– А ты как думаешь? Она едва меня помнит. – Она встала из-за стола и указала на остатки еды Вайолет: – Давай выкину.

Вайолет подавила желание напомнить матери, что, по крайней мере, ее сестра до сих пор жива. Она молча передала тарелку, вспоминая мальчишек из Закусочной, пока жевала последний кусочек курицы в пармезане.

Джастин – блондин, красавец и предсказуемо самоуверенный. И читатель, который так старался выглядеть отчужденно. В том, как они на нее смотрели, было что-то выжидательное. Ну, чего бы они ни хотели, останутся ни с чем. У Вайолет никогда не было парня. Или девушки, если на то пошло. Были влюбленности: пару лет назад она даже призналась Роузи в своей бисексуальности, но не чувствовала себя готовой к отношениям с кем-либо. Сестра и пианино были всем, в чем она нуждалась, и даже те несколько приятелей, которые у нее имелись, исчезли после смерти Роузи, не зная, чем помочь ей. Начало учебного года в новой школе обеспокоило бы ее куда больше, если бы ей было по кому скучать в Оссининге.

Вайолет с тихой дрожью вдруг осознала, что прошел почти целый день с тех пор, как она играла. Выгрузка вещей из автомобиля была медленным, трудоемким процессом. И до того, как идти за ужином, она успела перетащить только самое необходимое в свою новую спальню. Остальное дожидалось внизу, как ряды картонных стражников вдоль коридора, а в комнате слева девушка видела пианино.

Вайолет не разделяла очевидную любовь семьи Сондерс к таксидермии. Она отвела взгляд от стеклянных глаз трех оленьих голов и подняла крышку инструмента. Перед ней растянулся, словно улыбающийся рот, идеальный набор клавиш цвета слоновой кости – наконец-то что-то знакомое.

Вайолет опустила пальцы на клавиши, и по ее телу пробежала волна облегчения и радости. Пока она могла играть, она чувствовала себя дома. С тех самых пор, как она посетила свое первое занятие по фортепиано в четыре года. Тогда ее пришлось силком уводить из дома преподавательницы, пока она брыкалась и умоляла еще хоть секундочку понажимать на клавиши.

Вайолет сыграла пробную гамму. К ее большому удивлению, инструмент был настроен, возможно, на нем играла Дарья. Акустика в комнате была просто чудесной, и вскоре уже зазвучала Прелюдия и фуга № 6, до минор Баха.

После похорон Роузи практические занятия Вайолет стали хаотичными. Бывали и хорошие дни, но обычно музыка, такая недостижимая, только плавала в голове. Она бросила уроки, но все равно пару раз в неделю репетировала программу для прослушивания, пытаясь убедить себя, что все еще может вернуться в норму. Но сейчас всего за несколько минут игры она четко поняла, что репетиция программы всегда приводила к разочарованию.

Она не поступит в музыкальную школу. Уже нет.

Ее пальцы забегали по клавишам, спиралью удаляясь от программы и импровизируя новые звукосочетания. Вайолет закрыла глаза и позволила мелодии унести ее далеко.

Но спустя какое-то время в музыкальный вакуум проник новый шум. Вайолет отвлеклась и убрала руки от пианино. Было до странного тяжело отрывать пальцы от клавиш.

Она открыла глаза. В комнате царила кромешная тьма.

Она недоуменно заморгала, когда шум повторился – полый, слабый звук. Из темноты появилась пара сияющих глаз, и Вайолет отползла по банкетке, пытаясь нащупать телефон. Когда она набрала побольше воздуха для крика, из-под банкетки показался знакомый кусочек красной пряжи.

– О… – Девушка резко выдохнула затаенный вдох. – Это всего лишь ты.

Кот снова издал свое странное мяуканье, напоминающее скрежет миниатюрной бензопилы, и прижался к банкетке. И внезапно укусил Вайолет за лодыжку.

Девушка выругалась и поджала под себя ноги. Наконец нашла телефон на пюпитре. Но когда экран загорелся, она оцепенела. Она была уверена, что играла минут десять, может, двадцать, но часы говорили, что она просидела здесь почти два часа. Она и раньше увлекалась музыкой, но не так сильно.

Вайолет встала и поспешила к двери.

Тревожное ощущение не покинуло ее, даже когда она дошла до спальни. Та была куда просторнее ее комнаты в Оссининге; стены из рыжевато-бурого камня, кровать – огромный монстр с балдахином, как из музея. И, конечно, очередные жуткие чучела. Вайолет отнесла в соседнюю комнату ворону и оленью голову, борясь с причудливым желанием извиниться перед ними. Вернулась в спальню, и ее взгляд наткнулся на пирамиду коробок у дальней стены, каждая из которых была отмечена крупными черными буквами «РОУЗИ».