Роберт Беннет - Город клинков

Она заносит меч и в ярости кричит:

– Вы взвешены и найдены легкими! В глазах моих вы не воины! Нет среди вас настоящих солдат! И таково мое слово: нет больше обетования между нами!

И она бросает сияющий меч вниз.

Капитан Сакти, не веря глазам своим, смотрит на то, как Вуртья размахивается и забрасывает сверкающий, горящий меч в море. Тот летит, подобный молнии, комете, вспышке света столь яркого, словно само небо треснуло и раскрылось. Он вскидывает руку, чтобы прикрыть глаза, сквозь пальцы наблюдая, как огненная взблескивающая звезда со свистом рушится в воду по самому центру флотилии.

Горизонт вспыхивает. Это походит на взрыв тысячи снарядов, на смерть звезды – и теперь на них катится волна чистейшего яркого белого света.

Сакти закрывает глаза. Он кричит и падает на пол, прикрывая лицо руками, собираясь для удара. Взрыв поднимет из моря волну ревущей воды, которая обрушится на берег. Шрапнель засвистит, заверещит над ними, прольется, подобно дождю, и разорвет их на части. И они растают в волне горячего огня, от которой вспыхнет все что ни есть на суше.

Но ничего не происходит.

Он ждет. Затем убирает руки от лица, поднимает голову и смотрит.

Глаза еще привыкают к свету, и этот скупо освещенный мир взрывается бледными зелено-голубыми пузырями. А когда они рассеиваются, глазам его предстает затянутая густыми клубами дыма бухта. И в этом дыму он не видит ни мачт, ни горящих кораблей…

Тут поднимается ветер. Дым еще быстрее сворачивается клубами, а потом поднимается, как занавес.

Сакти медленно встает.

Бухта пуста. Нет, не просто пуста – вода спокойная и гладкая, какой она была каждую ночь на этой неделе. На берегу – ни следа обломков, и фигура Вуртьи тоже исчезла.

– Все, – говорит он. – Их больше нет.

Он слишком ошарашен, чтобы отреагировать, когда техники начинают хором орать от радости.

Сакти пытается бежать быстрее, но тело его не слушается. Он уже больше четырех часов на ногах, с молниеносной скоростью перемещаясь по крепости, – с того самого момента, как Бисвал объявил, что эта ночь будет жаркой. Теперь ноги его болят, колени поскрипывают, да и с нижним отделом позвоночника не слишком ладно. Впрочем, его собратья-солдаты измучены не меньше, и они тоже бегут по камням туда, где они видели Божество, свет факелов мечется вверх-вниз в темноте, и Сакти собирается с последними силами, поднимает угасающий, горящий красным факел и кричит:

– Ко мне, мальчики и девочки, ко мне! Поспешим же!

А еще это все совершенно неправдоподобно. Наверное, все тоже думают: мы что, правда видели сегодня ночью Божество войны? И она действительно уничтожила прямой наводкой собственную армию, стерла их с лица земли одним ударом? Или случилось… что-то другое?

Сержант Бурдар показывает пальцем на что-то впереди:

– Вон, вон там, капитан! Вот там!

Там, на самом краю утеса, кто-то сидит.

Капитан Сакти бежит к ним, крича:

– Не стреляйте, демоны вас задери, не стреляйте, мать вашу за ногу! Стрелять только в случае крайней необходимости! Мальчики и девочки, не открывать, мать его, огонь!

Они останавливаются и пропускают его первым. Чего ему ждать, он не знает: может, они найдут меч Вуртьи воткнутым в камень по самую рукоять. Или обнаружат какую-то нездешнюю, божественную рану в реальности, как это было в Мирграде. Или утесы возьмут и обрушатся, не выдержав натиска безумия, овладевшего миром сегодня ночью.

Но вот солдаты окружают тех, кто находится на утесе, и он не обнаруживает ничего странного, ничего ирреального. Капитан Сакти побывал во многих боях, поэтому открывшееся его глазам зрелище до боли знакомо: молоденький солдат, распростертый на земле, бледный и неподвижный, раненный в бок, а рядом с ним сидит, скукожившись, женщина и истерично всхлипывает, словно бы это ей, а не солдатику нанесли смертельную рану.

Она раз за разом повторяет те же слова:

– Хватит, хватит. Пожалуйста, пожалуйста, хватит…

Люди часто спрашивают меня: что я вижу, когда смотрю на окружающий нас мир. Ответ мой прост и правдив. Возможности. Я вижу возможности.

Из переписки Валлайши Тинадеши, 1649 г.

Мулагеш смотрит в потолок тюремной камеры.

Все болит. Голова, левая рука, правая рука, колени, обе голени – что-то болит больше, другое меньше, но все равно болит. Болит даже ампутированная левая рука – любопытная фантомная боль, – впрочем, возможно, рука болит из-за того, что Мулагеш пока так и не вернули протез. Но все это какая-то ненастоящая боль. Она приглушенная и далекая, словно все это происходит с кем-то на другом конце света.