Эл Ригби - Сказки чужого дома

– Твои тетрадки дома?

Ева вздрогнула и подняла голову. Хава улыбалась. Улыбалась, машинально потирая свою правую руку, на которой была большая ссадина.

– Я… закопала их, перед тем как поехать. Под тем деревом, нашим любимым. А что…

– Ты… очень хорошо писала. Я хочу почитать. Когда вернусь. Можно…

– Ты же можешь теперь тоже пойти в Корпус! Я попрошу… попрошу…

Ева выпалила это и схватила сестру за руку поверх ссадины. Хава болезненно вздрогнула, на несколько мгновений прикрыла глаза. Ее светлые ресницы вдруг странно задрожали.

– Не могу. Не хочу. Я… очень хочу домой.

Ева не ответила. Она стояла как оглушенная и стирала кровь сестры со своей ладони.

– Но…

Хава открыла глаза. Слез в них не было.

– А ты, значит, остаешься. Так?

Ева обернулась. Поискала глазами в толпе и с легкостью нашла. Офицер Краусс, с распухшим, разбитым лицом, стоял среди своих солдат.

– Да, – отозвалась Ева. – Я останусь.

– Может быть, тогда ты возьмешь мое имя? Ты привыкла.

– А ты?

– И я…

– А что скажут родители?

Сестра вдруг улыбнулась. Немного недоверчиво. Очень грустно. И тепло.

– Тебя ведь никогда это не волновало. Ты не заболела?

Они посмотрели друг другу в глаза и рассмеялись. Просто потому, что начинать плакать сейчас было нельзя. Но, оказалось, смех тоже мог причинять боль.

– Хава… – сказала Ева, когда сестра понуро опустила голову. Услышала, что ее голос дрожит и попыталась собраться. И у нее получилось. Почти .

– Да?

– Закончи мои истории. Пожалуйста.

Хава кивнула. Ева снова обернулась на группу алопогонных. Она все время возвращалась мыслями к ло Крауссу. У нее перед глазами застыло мгновение – отвратительная тварь в теле гениального писателя бьет офицера сапогом по лицу, ломает ему нос. Ева невольно зажмурилась. Сестра заметила это и положила руку ей на плечо.

– А ты начни новые. И пусть одна будет про кого-то, похожего на меня.

И в глазах защипало от нестерпимой боли.

Женщина проводила ладонью по поблескивающему носу поезда, ощущала щекой холодный металл и легкое тепло всем телом – поезд выпускал нежные, не обжигающие клубы пара.

Она скучала по Быстрокрылу. Да, она очень скучала по Быстрокрылу и прямо сейчас остро поняла это. И она никак не могла избавиться от странной иллюзии. Будто, обнимая свой живой поезд, обнимает и отца. И… Конора. И… даже всех тех, с кем верила во что-то вроде бы одно и кто теперь оказался так далеко.

Она пока ни к кому не приближалась, и к ней тоже никто не подходил. Ни солдаты, ни прежние соратники, ни Миаль. Не подбежали Тэсси с Ласкезом. Может быть, все они считали, что ей нужно побыть наедине со своим ржавеющим, одичалым, потерявшимся прошлым. Вероятно, они были правы.

– Что вы с ним сделаете?

Ву подошла почти незаметно и остановилась рядом. Вытянув ладошку, она погладила черное колесо. Задрала голову к кабине и снова уставилась на ла Довэ.

– «Отвяжу», – ответила она. – Это будет самое честное. «Отвяжу», и пусть он возит почту. Он умный и быстрый.

Ву кивнула. Лапитапы у ее ног воодушевленно обнюхивали ступеньки. Доктор нашла силы посмотреть на девушку и даже улыбнуться ей:

– Я никогда не думала, что ты…

– Я отлично скрывалась.

– Ты ведь могла все рассказать.

– А я и рассказала вчера. А вы?

Доктор обернулась и увидела Тэсс рядом с молодым барсуком, сыном товура Лирисса. Ласкеза она пока не могла найти.

– И я расскажу.

– Вот ты где, самка! Между прочим, мы с тобой не закончили!

К ним шел Джер. Он не сводил сердитого взгляда с Ву. Та показала ему язык и припустила прочь. Лавиби рванул следом.

– Стой, куда…

– Привет, Джер.

Он вздрогнул. Видимо, не заметил ее за носом поезда и был слишком занят, чтобы учуять. А может быть… просто с трудом узнавал более тонкое, более бледное незнакомое лицо, не мог различить почти незнакомый запах. Лавиби застыл, не закрывая рта. Доктор плавно вышла ему навстречу.

– Ты хотя бы помнишь меня? Такую строгую женщину, что кормила тебя таблетками…

Торопясь ответить, он прокашлялся. Его голос прозвучал хрипло:

– Да. Да, конечно. Здравствуйте, ла. Вы… в порядке?

– Как никогда.

И они замолчали. Джер первым опустил глаза. Он обхватил правую руку левой и сжал ее, сосредоточенно рассматривая песок. Потом, вспомнив что-то, виновато покосился в сторону воды:

– Корабль… мы его немного…

Доктор подошла чуть ближе.

– Ты хорошо о нем заботился. И не только о нем. Я благодарю. И… я рада, что ты жив. Я очень рада, что ты жив.