Коллектив авторов - Новые марсианские хроники

«…под двумя холодными марсианскими лунами…

…на окраину дремлющего мёртвого города…

…люди с серебристыми лицами, с голубыми звёздами вместо глаз…

…ветер свистит над ложем мёртвого моря…

…глазами цвета расплавленного золота глядел марсианин…

…в доме с хрустальными колоннами…

…завывая на улицах древних городов…

…Илла бродила по комнатам притихшего летнего дома…

…были разбросаны виллы марсиан…

…растворяясь в тени между голубыми холмами…»

И вновь:

«Марс был мёртв… Был мёртв… Мёртв…»

Потом все стихло, отшелестело, ушло — так стихает ветер, так кончается дождь.

— Что это было? — прошептал Берт, судорожно сжимая в руке фонарь.

Натаниел стоял с отрешённым видом и как будто не слышал вопрос напарника.

— Что это было, Нат?! — Берт повысил голос, и в его голосе звучали растерянность и тревога. Слабое эхо тут же растворилось в темноте.— Это ведь никакая не запись! Откуда здесь взяться записи, Нат?

Натаниел, словно очнувшись, вновь обернулся и посмотрел на равнину в светлом проёме, потом перевёл взгляд на Берта.

— Если это даже и запись, то уж никак не наша,— сказал он. Берт сглотнул:

— А чья? Ты думаешь, это ИХ запись? На нашем языке?! Это же бред какой-то, Нат! Абсурд! Это просто слуховая галлюцинация! Эффект сурдокамеры!..

— Давай попробуем разобраться.— Натаниел сжал виски ладонями.— По-моему, всё, что мы слышали,— это отрывки из Брэдбери… во всяком случае, кое-что — наверняка. Илла… Ты читал Брэдбери, Берт?

— Нет,— нервно ответил Берт.— Я вообще книги не очень… в смысле, романы всякие… Но «города, выложенные молчанием, как мозаикой» — это здорово!

— Значит, это извлечено из МОЕЙ памяти, хотя многое я уже дословно не помню — только общее настроение, колорит… Извлечено и воспроизведено… Мы ведь не ушами это всё слышали, Берт, трансляция шла прямо в мозг…

Берт вытаращился на напарника:

— Ты хочешь сказать, тут до сих пор работает аппаратура марсиан? И тогда, при посадке, в модуле — тоже?

«И ещё — сегодня ночью»,— подумал Натаниел.

— Не знаю,— он пожал плечами.— Вряд ли нам удастся так вот сразу всё разложить по полочкам. Наше дело — фиксировать, а в гипотезах, я думаю, впоследствии недостатка не будет.

— Странно как-то,— с сомнением сказал Берт.— Почему именно Брэдбери? Вообще — зачем?

— Потому что он прекрасно писал о Марсе, ты же сам только что говорил. Кто знает, может быть, он — потомок марсиан… А вот зачем?..— Натаниел вновь пожал плечами.— Спроси что-нибудь полегче. Может, тут дело и вовсе не в моей памяти, а во взаимодействии двух ноосфер — Земли и Марса. Марсиане исчезли, вымерли — а ноосфера осталась. И как-то сообщается с нашей, земной, что-то оттуда извлекает. И вот теперь нам и демонстрирует…

Берт поёжился, словно комбинезон больше не защищал его от морозного воздуха:

— Ну ты даёшь, Нат! Мистика какая-то… Скажи ещё, с нами мёртвые марсиане разговаривают. Нет, должно быть вполне рациональное объяснение. Может, действительно всё ещё какая-то техника функционирует?.. Хотя, согласись, звучит это совершенно неправдоподобно…

— Мы пока ничего не знаем об уровне их развития,— сказал Натаниел.— Они могли превышать нас настолько же, насколько мы превышаем неандертальцев. Пойдём, поищем эту технику.

Направив лучи фонарей в темноту, они медленно двинулись в глубь огромного зала.

Они сделали три десятка шагов — и вдали проступили какие-то смутные белые пятна. Берт взглянул на Натаниела, переложил фонарь из руки в руку, но промолчал, а Натаниел, сам не зная почему, ускорил шаги. По сторонам он больше не глядел, он глядел только вперёд, на эти белые пятна, словно слышал пение неведомых марсианских дев-сирен, словно притягивал его невидимый магнит…

И вновь — шелест и шёпот, вновь из ниоткуда рождались слова, и проникали в мозг, и шуршали, шуршали, шуршали…

«Саркофаг был на древнем марсианском кладбище, которое они обнаружили. И Спендера положили в серебряную гробницу, скрестив ему руки на груди, и туда же положили свечи и вина, изготовленные десять тысяч лет назад…»

Да, это были саркофаги, восемь или девять серебряных саркофагов, полукругом выстроившихся на каменном полу. Их плоскости были исчерчены множеством тонких чёрных линий, создающих причудливые геометрические узоры. Орнамент этот был совершенно непривычен человеческому глазу, он рождал какие-то смутные странные чувства, которые вдруг всколыхнулись в глубинах подсознания, в прапамяти, и начали медленно всплывать к поверхности…