Роберт Беннет - Город чудес

Наверху раздается жуткий грохот, и мир заливает ярким белым светом. Сигруд моргает, сбитый с толку, спрашивая себя, неужели так ощущается смерть. Но потом свет меркнет, и вокруг проступает привычный пейзаж, только вот его поле зрения искажают сине-черные пятна, пока глаз не перестраивается.

Впрочем, кое-что изменилось: он видит, что по другую сторону улицы кто-то стоит. Это Шара, и она устремила на него мрачный взгляд.

Она ковыляет через улицу к нему.

— Мне так жаль, Сигруд, — говорит она.

— Что это было? — спрашивает дрейлинг. Кашляет. — Шара, что это был за шум? Мы победили?

Она качает головой.

— Нет. Я… я надеялась, вдруг они что-нибудь придумают. Но нет, мы не победили. Еще нет. — Ее лицо морщится, когда она подходит ближе. — Ох, Сигруд… Сигруд, как же так… только взгляни на это.

— Это… это не так плохо, как кажется, — говорит он, пытаясь улыбнуться. Он чувствует, как дрожит лицо. Ноги его не держат, и оттого он все больше опирается на копье, которое причиняет ужасную боль.

Шара теперь стоит рядом. Каким старым выглядит ее лицо, каким усталым. Но в нем ощущается решимость, которой Сигруд никогда не видел раньше.

— Пришло время мне сыграть свою роль. Последнее па в этом долгом танце. Но явно самое опасное. — Шара протягивает руку и достает из чехла у него на бедре черный нож. Ивонна, подавшись вперед, хочет что-то сказать, но замирает в нерешительности.

Сигруд кашляет. Кровь льется из его рта.

— О чем ты?

— Однажды я позволила Воханнесу принести себя в жертву богу ради меня, — говорит Шара, — а теперь я стала свидетельницей еще бо́льших жертв. Это неправильно, верно? — Шара поднимает взгляд, линзы ее очков отражают свет фонаря поблизости. — Нет. Неправильно. Теперь мой черед отдавать. — Ее голова слегка поворачивается, она смотрит на окно наверху, откуда за ними наблюдает Татьяна. — Отдать последнее, что у меня осталось.

— Что ты делаешь, Шара? — шепчет он.

Она целует его в лоб.

— Ей понадобится наставник, — говорит она. — Ей понадобится помощь. Не позволяй ей действовать слишком поспешно — если сможешь, Сигруд. Если сможешь. — Потом она идет к подножию черной лестницы.

Стоит там несколько секунд, собираясь.

Потом говорит:

— Мы всего лишь совокупность мгновений.

И, подняв черный нож, кричит:

— Ноков! Ноков, сын Жугова! Я требую, чтобы ты пришел ко мне!

Ноков, дымящийся и яростный, взлетает к Мальвине, намереваясь раздавить ее как жука. Но потом замирает, склонив голову набок. Поворачивается и опять смотрит на Мирград.

— Нет, — шепчет он. — Нет, нет, этого не может быть… Тебя убили, я точно знаю, что тебя убили!

Он резко поворачивает и низвергается на город, словно разряд тьмы.

Тати делается белее мела, когда ее мать начинает кричать, обращаясь к небесам.

— Что она творит? — слабым голосом спрашивает девушка. — Что она творит?..

Она поворачивается и мчится к лестнице.

Он приходит, словно черная молния, словно весь гнев грозы, воплощенный в одном существе. Уличные фонари Мирграда мигают и трепещут, сражаясь с морем тьмы, которое он принес с собой. Тени дрожат, трепещут — и вот он появляется.

Ноков, великий и ужасный, стоит посреди городской улицы с выражением недоумения на лице и сверху вниз взирает на маленькую женщину с белыми как снег волосами и ножом в руке.

Шара Комайд отвечает ему яростным и непоколебимым взглядом.

— Ноков, — говорит она, — как давно я хотела встретиться с тобой лицом к лицу. После стольких лет, вижу, ты не очень-то похож на фотографию, которую я нашла в папке Виньи. Не так уж сильно похож, по крайней мере.

— Это… это невозможно, — тихо говорит Ноков. — Тебя убили. Я сделал так, что тебя убили, как и твою тетю…

— Я кое-чему научилась, — отвечает Шара. Она делает шаг к нему. Ноков косится на ее черный клинок и чуть-чуть пятится. — Если точнее, я кое-чему научилась у твоего отца.

— Моего… кого?! — ошарашенно говорит Ноков.

— Жугов был умной тварью, — продолжает Шара. — У его запасных планов имелись собственные запасные планы. — Она делает еще шаг вперед. — Мы думали, он умер. Мы думали, ты и все твои братья и сестры мертвы. Что ж, было мудро поучиться у него и сделать так, чтобы ты предположил то же самое про меня.

Ноков отступает еще на шаг от Сигруда, Ивонны и «гнезда» Тати.

— Это ничего не меняет, — говорит он. — Я… я все равно последнее Божество, и я все равно собираюсь убить небеса.