— И оценивали, и составляли. И страховые агенты, и следователи…
— Собственными глазами!
Веррг глухо зарычал.
— Да чего ты привязался, Серега? — одернув пса, заметил второй охранник. — Работа, может, у человека такая… собачья.
— Проходи. Мунен!
На оклик показался с той стороны арки подросток лет четырнадцати, в кремовых шортах и рубашке с погончиками, солнце, упав сквозь раскрытые двери, озарило худой силуэт.
— Проводи инспектора к Моне Леонидовне. И не трепись у меня.
Мунен пожал плечами.
Они оказались на территории закрытой школы. Даль глубоко вдохнул прохладный, напоенный морской свежестью и ароматами цветов воздух.
— Строго тут у вас.
— Угу.
Мальчишка оторвал листок с акации и сунул в рот.
— Вы осматривайтесь, не стесняйтесь. Я подожду.
— Вот так? — Даль рассмеялся.
— А что? Крепость настоящая. Даже катапульты есть. Действующие. И пара чугунных пушек, на них Проглот любит спать. В четные дни на правой, в нечетные на левой.
— Тебя же просили не болтать.
Мунен громко фыркнул:
— А я военных тайн не выдаю. Проглот — это кот, а пушки не стреляют. Пороха нет.
— Понятно…
Даль повертел головой.
Тут были кусты, подстриженные в виде зверей, лужайки, поросшие травой и цветами, рассаженные там и сям ивы, липы, дубы, ели и рыжие кривые от морских ветров сосны… Еще какие-то деревья, названия которых Даль не знал, высаженные поодиночке и малыми купами. Вот прихотливо вьется снизу вверх тисовая аллея; вот мелькнул среди еловой зелени рябиновый огонек. И среди колышущейся листвы, среди хвои проступают то часть обрушенной стены, то массивный угол здания… Шуршат ветви, поскрипывает гравий на дорожке; скрежещут, проворачиваются высоко в небе над чешуйчатыми крышами кораблики-флюгера. И ни живого духа вокруг.
— Еще каникулы?
— Ну-у…
— Или занимаются?
Мунен пожал узкими плечами:
— По-всякому. Вообще-то выходить из общих спален запретили. Только в сопровождении дежурного преподавателя.
— А ты?
— А я на посту. Подай, принеси, позови. Мне доверяют.
— Ясно.
Даль отфутболил камешек.
— А другим не доверяют.
— По-всякому. Вот, пришли.
Здесь дорожка распадалась на два крыла, ведущие к двум закруглениям мраморной парадной лестницы. А перед стеной, сложенной из поросшего мхом дикого камня, занимал середину маленькой площади фонтан.
Скульптор польстил. Алиса была похожа на себя не сильнее, чем на парадных портретах и фотографиях. Императрица в брызгах и радугах.
Стоит в фонарном свете, в кружении невесомых снежинок, и к ней идет темноволосый человек с твердым взглядом зеленых глаз.
— Э-эй! Вы как будто привидение увидели!
— Государыня…
Мунен улыбнулся, повернув к Далю голову:
— А она похожа? Вы ее наяву видели?
— Она лучше. Наяву.
Отрок торжественно, хотя и несколько нарочито, преклонил колено. Похоже, перед гостем он теперь робел. И старался соответствовать тому, кто самолично знаком был с моной Алисой Диниль.
Даль вполне понимал желание подростка быть причастным к божеству. Но, с другой стороны, часто следование за идеалом мешает выбрать собственный путь.
— Можно бросить в фонтан монетку. Если есть желание вернуться. Наши не бросают, — оборвал его раздумья Мунен.
— А… да… спасибо.
Гость коротко дернул головой и взбежал по одной из лестниц, в душе умоляя себя не споткнуться на неровных ступенях. А то реноме испортится.
Мальчишка довел Даля до обитой кожей солидной двери на втором этаже — ну, сразу ясно, что начальственная дверь. Поскребся о косяк и убежал. А Даль стряхнул невидимую пылинку с воротника, пригладил волосы и вошел.
— Сколько можно повторять… — воздвиглась из-за стола с печатной машинкой секретарша и тут же удивленно сморгнула, поправляя очки в роговой оправе.
— Я к моне Моне… Леонидовне, — Даль непроизвольно ухмыльнулся. — Из Эрлирангорда, вам должны были телеграфировать.
Секретарша, поскрипывая, словно плохо подогнанный скелет, переместилась к рабочему столу и дрожащими руками стала перебирать бумаги на нем.
Крапивин подсунул ей ту же грамоту с зеленой печатью, что показывал охранникам. Тетка прочла и расплылась в фальшивой крокодильей усмешке.
— Прошу вас.
И гость оказался в кабинете директрисы — бывшей монастырской трапезной, должно быть, настолько он был узок, длинен и сводчат. Мона Леонидовна, вставшая из-за своего стола, на скелет нисколько не походила, но тоже занервничала, когда Даль положил перед ней гербовый лист с вензелем императрицы — на этот раз с настоящими его полномочиями.
Читать дальше