Юлия Корнеева - Велька и Ромка против черных карликов

– Не имею чести вас знать, – смерив надменным взглядом Залихвата, чванливо заявил он.

– Могу ответить вам тем же, – невозмутимо отозвался тот, тщательно складывая прочитанную газету.

– Ну, как же так? – вмешался неугомонный строитель. – Господин Фильдеперс – знаменитейший художник, а господин Залихват – талантливейший архитектор.

Наблюдательные путешественники заметили, как после этих слов по лицам Фильдеперса и Залихвата пробежала одинаковая величаво-презрительная усмешка, красноречиво говорившая о том, что заслуги соседа не идут ни в какое сравнение с собственными победами.

– Я никогда не видел творений господина Фильдеперса, – мазнув безразличным взглядом по вычурному наряду художника, равнодушно произнес господин Залихват.

– Да как же так! – взвизгнул Фильдеперс неожиданно тонким для такого упитанного господина голосом. – Мои картины знамениты на весь Абрадар. И я являюсь почетным членом Академии Художеств, – отбросив притворную скромность, гордо заявил он.

– Вы сами-то видели картины этого академика? – не обращая внимания на негодование живописца, обратился к рыжему строителю архитектор.

– Э-э-э, нет, – растеряно протянул Конопатый.

– А вы видели? – строго задал Залихват тот же вопрос путешественникам.

– Не приходилось, – вынуждены были признать Ромка с Велькой.

– А где их можно посмотреть? – поинтересовался Тень, трепетно относившийся к вопросам творчества, как своего, так и чужого. – Очень бы хотелось полюбоваться бессмертными произведениями, – и он толкнул локтем Краблика, издававшего громкий, неприличный хруст, никак не вяжущийся с темой искусства.

В отличие от Тени, Краблик не проявлял никакого интереса к происходящему и самоотверженно догрызал пятнадцатую шоколадку. Он уже совершенно освоился в поезде, словно всю жизнь летал в воздушных экспрессах, и даже научился ловко тормозить пролетающие мимо крылатые подносы со сладостями.

– Вам нужно построить свою галерею! – с энтузиазмом в голосе, предложил Конопатый. – Ваша живопись – это народное достояние. И поэтому ваши картины должны быть выставлены для всеобщего просмотра, а не пылиться в затхлых чуланах тех, кому посчастливилось их заполучить.

– Вы так думаете? – оживился Фильдеперс, которому эта идея пришлась по вкусу. – Своя собственная галерея, где я смогу разместить все мои шедевры?

– Точно. А назвать ее надо – Галерея «ЖиРАФ», – с жаром убеждал строитель.

– Почему жираф? Причем здесь жираф? – недоуменно спросил Фильдеперс.

– Ну, это сокращенно: ЖИвописные Работы Академика Фильдеперса, – пояснил строитель. – Здорово, правда? – обратился он за поддержкой к путешественникам.

– А кто же построит мне эту галерею? – внезапно спустился с небес на землю Фильдеперс. – Я ведь не строитель, я художник, – очень своевременно вспомнил он.

– Считайте, что вам повезло! Все строительные работы я беру на себя, – заверил его Конопатый. – Я вам такую галерею отгрохаю – век простоит.

– Могу себе представить этот бункер, – презрительно хмыкнул молчавший до сей поры Залихват. – Четыре стены и крыша с флюгером!

– Ну да, а чем плохо? – растеряно протянул Конопатый.

– А тем, – с жалостью глядя на строителя, объяснял архитектор, – что художественная галерея должна быть элегантным, изящным зданием. Ее внешний вид должен соответствовать ценности выставляемых в ней картин. Об этой элементарной вещи должен знать каждый человек, обладающий хотя бы мало-мальски художественным вкусом.

– Слушайте, так вот вы и спроектируйте эту саму галерею, – выпалил приставучий строитель, с надеждой глядя на Залихвата.

– Я? – удивленно уточнил тот, явно не ожидавший такого предложения. – Но почему именно я?

– Да потому что вы – лучший архитектор. И кому как ни вам надо спроектировать галерею для лучшего художника?

– Я-я-я был бы не против вашего участия, – пересилив себя процедил Фильдеперс, повинуясь отчаянному подмигиванию Конопатого, призывавшего его быть поактивнее.

Амбициозному живописцу так понравилась перспектива стать владельцем собственной шикарной галереи, что он пребывал в недоумении, как такая чудесная мысль не посетила его голову раньше. И для ее воплощения он готов был пойти на некоторые уступки, в частности, признать архитектурное дарование надменного соседа и попытаться уговорить его использовать свои способности для проектирования галереи. Он уже видел, как по залам галереи прохаживаются восторженные толпы людей, разглядывающие его замечательные полотна.